Сюда рекомендуется адресовать всевозможные свои размышления о "Зигфриде", и а том числе, об особенностях восприятия этой оперы.
Интересные размышления по теме уже есть:
в "Зигфриде" же, но комментами к стартовой странице;
в обсуждении итогов первой серии наших опросов о закономерностях восприятия вагнеровских опер;
частично в текущих комментах ко второй серии.
Что касается сделанного (в обсуждении эссе о Тристане) предположения об особенно больших изменениях в восприятии именно этой оперы - мне положение дел видится несколько иначе. Говоря навскидку и коротко - типические люди в вагнеровские времена были склонны не то чтобы больше врать, а просто о большем умалчивать. По части же как умолчания, так и распотрошения сложившихся канонов умолчания, "Зигфрид" у Вагнера, по-моему, не чемпион. Да и по части удивляющих разнокалиберностью деталей "Парсифаль", "Лоэнгрин" и "Тангейзер" тоже могут с ним "авторитетно" поспорить.
Нкоторые нюансы актуального кунстверка виделись современникам, разумеется, живее и яснее. Чем, собственно, восхищаются вагнеровские прижизненные адепты и даже умеренные критики в своих описаниях главного героя? Дружнее и многословнее всего - физической силой и видимой мощью Зигфрида. И с медведем-то он играет, и наковальню-то он разрубает, и Фафнера легко побеждает, и дедовское копьё в щепы разносит - и всё это, заметим, без мало-мальски облагораживающих идей. А теперь вспомним, кто всё это написал, вспомним, что этого идейно-музыкального Наполеона большинство толкователей видели живьём - и улыбнёмся вместе с ними в уголке после парадных восхищений, потому что это не может не улыбать. Так действительно пишут в моменты творческого зависания все и всегда - от авторов дешёвых романов до создателей супер концептов - по-простому подставляя своё "Чего мне больше всего не хватало в семнадцать лет для полного счастья?" вместо идеального героя, который "что-то плохо придумывается". На протяжении создания цикла Зигфрид претерпел вокруг себя наибольшие изменения из всех героев "Кольца". Призванный вместе с Брунгильдой состыковать две плохо стыкующиеся идейные и временные составляющие тетралогии, он оказался в результате в наибольшей степени условен (в "своей" опере, в "Гибели богов" это уже не совсем так, но мы здесь не о ней и говорим). Если Вотан демонстрировал осознание и в некоторой степени даже преодоление автором своих комплексов, то Зигфрид - напротив, их архитипическую незыблемость. Это многим нравится и отлично проходит для части публики и тогда и теперь, но думающие люди, конечно, и тогда тоже могли представить себе процесс "рождения этой трагедии", просто представляли его без принятых сейчас систем и формулировок - зато имея в поле зрения живого автора. Что, может быть, даже важнее для ясного представления.
К слову, если почитать хотя бы пересказ Чайковским первоначально опубликованного текста тетралогии, то именно "Зигфрид" оказывается наибольшей неожиданностью. Похоже, мы сейчас действительно смотрим совсем не ту оперу, которая планировалась Вагнером в первом полном (т.е. имевшем в виду уже все четыре части "Кольца") варианте. И этот момент был для современников очевиднее, чем для нас. Очевиднее им было, наверное, и то, что внесённые правки пошли делу на пользу. Однако в целом - опять-таки, наверное - это уравнивает по степени их "процессуальную" критичность восприятия с нашей "модернистской".
Про Миме и его нетолерантную жизненную достоверность не буду повторять уже многожды сказанное - этот персонаж, по-видимому, и правда воспринимался немецкими современниками Вагнера куда конкретнее. Однако же весьма сомнительно, чтобы его национальный колорит воспринимался таким же образом, например, у нас в России. Так что, если сравнивать нас с нами же, то прямого изменения здесь нет, но есть, вероятно, некоторое изменение в оценке взаимоотношений Миме и Зигфрида. Возможно, тогда "арийское хамство" Зигфрида никому странным не казалось (хотя бы и без национального, а только по сословному признаку), а сейчас оно уже некоторым кажется не адекватным. Возможно также, что предки наши в целом больше верили в вагнеровскую конструкцию "воспитание - ничто, порода - всё". Хотя это сложный вопрос, скорее о соотнесении искусства с реальной жизнью - в любую мифологию они верили, может, и с большей в целом готовностью, но по жизни детей усыновляли с меньшими страхами и с большим спокойствием, если чисто по статистике прикинуть.
Смелость Зигфрида, наверное, всем нравится, с Вотаном в этой части, наверное, тоже всем всё понятно примерно одинаково. Про дуэт в последнем акте - это вопрос соотнесения драматического и музыкального компонентов, а не текущих общественно-моральных установок. Так что по общему итогу изменения в восприятии, как мне кажется, не такие и большие произошли за 150 лет по этой опере. Ну то есть не больше, чем в среднем по всем, да и не видела я что-то дореволюционных музыкально-критических писаний, где бы авторы именно "Зигфрида" расхваливали. Был, похоже, после революции довольно-таки существенный сдвиг на плюс, но после войны он благополучно нивелировался, если даже не сказать - перенивелировался в обратную сторону. Но этот эффект вскоре опять-таки в ноль затёрся. Вот про "Мастеров" - да, в этой теме изменилось многое, и общее восприятие тоже во многом изменилось, а "Зигфрид"... Но, впрочем, это опять же так, наскоро, а, может, кто-то изучал эту тему предметно и имеет другие аргументированные мнения.