Фестиваль

Байройтский фестиваль (Bayreuther Festspiele) — ежегодный фестиваль, на котором исполняются музыкальные драмы Рихарда Вагнера, основанный самим композитором. Проводится в конце июля – августе в баварском городе Байройте в специально построенном для этого театре. Театр перед началом спектакляДо последнего времени попасть на фестиваль простому человеку было чрезвычайно трудно. Приходилось настойчиво, из года в год повторять заказ билета – вероятность получить его в течение трёх лет была около 30%, а о стопроцентной не шло речи и после десятилетнего стояния в очереди. Число желающих приобщиться к байройтскому действу на порядок превышало количество продаваемых билетов. Как вариант можно было воспользоваться услугами спекулянтов, неизбежно возникающих при подобном раскладе. Однако байройтские билетные дельцы были немногочисленны, и благодаря этому держали цены от пяти до десяти тысяч евро за место. Притом билеты эти именные, обеспечивавшие раскошелившемуся неофиту дополнительный мандраж на всё время до непосредственного попадания на заветную территорию. Паспорта обычно не проверяли, однако гарантий и страховок никто никому не давал – редко, но бывало всякое.

Тем же, у кого обошлось без форс-мажоров, предстояло просидеть несколько часов в вечернем наряде на неудобном жёстком кресле, в довольно душном зале, без привычной программки с синопсисом и либретто – внимая и далеко не всё понимая. Преимущественно постмодернистская и преимущественно специфически немецкая, не всегда доходчивая до наших соотечественников режиссура у многих оставляла вопросы и недоумения. Впрочем, она, конечно, не могла затмить общей атмосферы вагнеровского священнодействия, создаваемой самим театром на зелёном холме, а также его прекрасными оркестром и хором.

Кардинально ситуация демократизировалась лишь в последние годы. Фестиваль был продлён до месяца, а билеты стало возможно приобрести через интернет. Существовавшей очереди это не отменило, в назначенный день на онлайн-продажу выставляется лишь часть мест, сервер виснет из-за наплыва желающих, однако это вполне реальный шанс выцарапать-таки заветный билетик. Особенно, если не рваться на премьеру года и удовольствоваться какой-нибудь не самой удачной постановкой прошлых лет. Прогресс дошёл до того, что билеты на такие не самые удачные постановки иногда бывают доступны даже и на следующий день. Основной совет уже образовавшихся "бывалых" по части байройтских интернет-закупок - концентрация и ещё раз концентрация. Не распыляться, давить одну чётко выбранную оперу, не смущаться зависаниями сервера - и будет вам счастье и пропуск в вагнерианский рай по закону и по номиналу с двумя нулями.

История, начало.

Первый байрейтский фестиваль открылся 13 августа 1876 года, на нём состоялась премьера полного цикла «Кольцо Нибелунга». Однако творческий успех обернулся финансовым провалом. Следующий фестиваль был проведён лишь в 1882 году, хотя Вагнер изначально мыслил своё торжество как ежегодное. На втором фестивале был показан «Парсифаль», написанный композитором специально для нового театра, с учётом его акустики и технических возможностей .

После смерти Рихарда Вагнера руководство перешло к его жене Козиме. Она поставила фестиваль на более или менее твёрдые коммерческие рельсы и сделала Байрейт не только Меккой для музыкантов и почитателей Вагнера, но и обязательным местом сбора немецкой светско-политической элиты. Пели на фестивале поначалу исключительно немецкие (или во всяком случае немецкоговорящие) певцы. Однако уже в 1904 года в балетной сцене «Тангейзера» принимала участие, например, знаменитая танцовщица Айседора Дункан, а автором эскизов костюмов и декораций к постановке «Парсифаля» был русский художник Павел Жуковский (сын поэта В. А. Жуковского, познакомившийся и сблизившийся с Рихардом Вагнером в последние годы его жизни).

Зигфрид - Лауриц Мельхиор, 1932
В 1908 году предприятие возглавил сын Рихарда и Козимы, Зигфрид. В юности он успел поучиться не только музыке, но и архитектуре. Правда, в итоге небесталанный наследник великого отца всё-таки стал композитором, а до официального принятия руководства фестивалем уже успел поучаствовать в нём в качестве дирижёра и режиссёра. За время своего байрейтского главенства «музыкальный архитектор», помимо хорошего дирижирования, сильно продвинул сценографическую сторону дела, используя в постановках особую сценическую технику и освещение, весьма новаторские для того времени. И, что не менее важно, Зигфрид привлёк к выступлениям на фестивале своего друга, Лаурица Мельхиора – первого вагнеровского героического тенора мирового масштаба.

Зигфрид Вагнер умер в 1930 году. С этого момента до 1944 года семейным бизнесом заведовала его жена Винифред. Будучи англичанкой по рождению и немецкой нацисткой по убеждениям, она политизировала фестиваль в соответствии со своими воззрениями. С другой стороны, именно в это время там начали выступать такие звёзды, как Макс Лоренц, Кирстен Флагстад и Фрида Ляйдер, а дирижировали Рихард Штраус, Артуро Тосканини и Вильгельм Фуртвенглер. Несмотря на все старания этого поколения вагнеровских наследников, надо сказать, что в их время фестиваль на самом деле ещё не был чётко работающей машиной. Проводился он не каждый год, да и количество постановок сильно варьировалось – иногда получалось сделать несколько опер, а иногда лишь одну.

Новейшая история, продолжение.

После разгрома гитлеровской Германии дискредитировавшее себя мероприятие, естественно, было прикрыто союзниками. Лишь в 1951 году, пройдя через долгие политические дебаты с припоминанием старых грехов, фестиваль возобновил свою работу – и с тех пор стал проводиться ежегодно. Руководить предприятием были поставлены сыновья Зигфрида и отправленной в отставку Винифред, Виланд и Вольфганг Вагнеры. Особенно прославился своими постановками Виланд Вагнер, быстро снявший с Байройта поналипшие нацистские клейма и введший даже специальное понятие «Нового байройтского стиля». Этот модернистский, тяготевший к сценическому минимализму стиль акцентировал внутренние психологические драмы героев, что требовало от исполнителей не только великолепного вокала, но и оригинальной актёрской игры. В это время здесь выступали ведущие вагнеровские певцы: Биргит Нильссон, Марта Мёдль, Астрид Варнай, Криста Людвиг, Ханс Хоттер, Джордж Лондон, Вольфганг Виндгассен, Йозеф Грайндль, Людвиг Зютхаус. И дирижировали этими представлениями тоже вагнерианцы высшей пробы – Ханс Кнапертсбуш, Йозеф Кайлберт, Рудольф Кемпе, Карл Бём.

После смерти Виланда Вагнера в 1966 году фестиваль долгие годы единолично возглавлял его брат Вольфганг. «Новый байройтский стиль» продолжал жить, однако всё чаще уходил в игру на злободневных деталях. С другой стороны, символистские и вневременные по сути концепты тоже создавались – и порой оказывались чем-то большим, чем просто провокационные постановки отдельно взятого фестиваля. Вызвавшая столько шума в 1976 году дегероизационная постановка «Кольца столетия» Патриса Шеро под музыкальным руководством Пьера Булеза через два десятилетия стала восприниматься нормой, как раз определяющей, до каких пределов режиссёр может идти абсолютно безбоязненно. С третьей стороны, в 70-80 годы прошлого века в Байройте ставились и сугубо традиционалистские «Мейстерзингеры» и «Лоэнгрины» без намёка на актуальные веяния. В итоге говорить о каком-то внятном лице фестиваля стало вообще едва ли возможно – скорее это напоминало политику обычного репертуарного театра, полагающего зацепить побольше всевозможной публики формальным стилистическим разнообразием.

С начала девяностых годов видимым образом начал меняться и расклад с солистами. Не всем удавалось найти общий язык с байройтским патриархом Вольфгангом Вагнером. Многие исполнители разрывали отношения с фестивалем, отпев там лишь пару сезонов, и такие истории перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Обусловлены они были, конечно, не только творческими разногласиями и патриаршим норовом, но и изменившейся экономической ситуацией. В общем смысле она стала более нормальной – большому вагнеровскому певцу уже не обязательно было выступать исключительно в германско-саксонском трансатлантическом треугольнике, оперные площадки второго-третьего десятка теснили первый активно и успешно. Привыкшая к монопольному положению вагнеровская цитадель оказалась к такому повороту явно не готова. В результате, например, лучшие и наиболее востребованные сегодня Брунгильды – Нина Штемме и Ирэн Теорин – никогда этой партии в Байройте не исполняли, ограничиваясь эпизодическими Изольдами. Ни Джеймс Моррис, ни Брин Терфель не пели в Байройте вообще, Рене Папе – только Фазольта в «Золоте Рейна» в конце девяностых. Таким образом, в силу различных обстоятельств байройтские постановки не то чтобы вовсе отошли в вагнерианском мире на второй план, но перестали быть как традиционно-эталонными, так и новаторски-актуальными.

Катарина Вагнер и Ева Вагнер-Паскье
Словом, к началу 21 века к Вольфгангу Вагнеру накопилось уже слишком много претензий – да и то сказать, уходил он, конечно, очень долго и подковёрную борьбу спровоцировал нешуточную. Однако последнее его серьёзное кадровое решение было большой удачей. Традиционно главным дирижером фестиваля становится дирижер «Кольца нибелунга», и приглашение одного из самых ярких музыкантов тогдашнего "младшего поколения", Кристиана Тилеманна – сперва на «Мейстерзингеров» и Парсифаля», а затем и на «Кольцо» – сняло напряжённость, несколько лет царившую в Байройте и по этой части после ухода Баренбойма и Ливайна. Для Тилеманна вагнеровский фестиваль стал не просто одной из ступеней карьеры – это была его миссия и большая любовь. Его байройтские представления – изысканные, экстатические и вместе с тем величественные – сделали его мировой звездой, а фестивалю вернули славу первого среди лучших по крайней мере по части оркестровых интерпретаций Вагнера.

Впрочем, хотя контракт Тилеманна с фестивалем не закончен и едва ли стороны захотят разрушить столь счастливо сложившийся симбиоз, «Кольцом» 2013 года он дирижировать не будет. Нынешние руководители фестиваля – Катарина Вагнер и Ева Вагнер-Паскье – остановили свой выбор на новой восходящей звезде, Кирилле Петренко, который вместе с известным радикальным режиссёром Франком Касторфом представит публике новое байройтское «Кольцо нибелунга». Не менее радикальным стал и выбор солистов для этой постановки – минимум известных имён, максимум интриги и рисковой экспериментальности. И можно не сомневаться, что, каков бы ни был результат, свою долю жарких дискуссий и ломания копий эта постановка получит – просто потому что это Байройт, это «Кольцо» и это юбилейный вагнеровский 2013 год.

Анастасия Рахманова. Немецкая волна о Байретском фестивале (2000 г.)

29 марта состоялось заседание верховного органа Байрейтского фестиваля - административного совета. Как и предполагалось, совет избрал преемницей Вольфганга Вагнера его старшую дочь Еву Вагнер-Паскье, театрального менеджера с большим опытом. Впрочем, о преемственности поколений речи быть не может, потому что Вольфганг не разговаривает со своей дочерью вот уже два десятилетия.

Фестиваль
«Я остановил свой выбор на одном из небольших городов Германии, где не придётся вступать в конфликт с большим театром или угождать привычкам избалованной публики. Зрители будут собираться в строго установленные дни представлений, причём приглашать я буду не только местных жителей, но и всех друзей искусства, ближних и дальних», - писал Рихард Вагнер в 1862-ом году.

Прошло десять лет, и мечта композитора - мечта о театре, в котором он был бы единовластным хозяином, - начала приобретать реальные очертания. Его выбор пал на провинциальный городок Байрейт, жемчужину провинциального барокко, расположенную в географическом центре Германии (до Мюнхена от Байрейта даже дальше, чем до Лейпцига или Дрездена). Важно было и то, что административно Байрейт относился к владениям короля Людвига Второго Баварского - главного мецената композитора, который, как писал сам композитор, «всегда защитит и поможет».

Городской совет предоставил Вагнеру место для строительства за городом, близ покрытого зеленью холма. 22 мая 1872 года при сильнейшем ливне состоялась закладка байрейтского «Дома торжественных представлений». Вместе с пресловутым «первым камнем» в тучную байрейтскую грязь легли поздравительная телеграмма от короля Людвига и четверостишие собственноручного вагнеровского сочинения, над смыслом которого до сих пор ломают голову историки:

"Hier schliesse ich ein Geheimnis ein,
da ruh es viele hundert Jahrґ:
so lange es verwahrt der Stein,
macht es der Welt sich offenbar."

«Здесь заключаю я тайну,
на многие сотни лет.
Пока хранит её камень,
она будет являть себя свету».

Перебои с финансированием и перипетии творческой и личной жизни Вагнера отодвинули первый фестиваль ещё на пять лет. Он состоялся лишь в 1876-ом году при большом стечении европейской знати и прочей интересующейся публики. «Кольцо» было принято публикой на «ура», что не помешало антрепризе в целом потерпеть полный финансовый провал. Лишь через шесть лет Рихард Вагнер сумел собрать средства для второго фестиваля, ставшего последним в его жизни. 13 февраля 1883 года Вагнер умирает в Венеции от сердечного приступа.

Династия
Династический принцип «престолонаследия» установился в Байрейте как-то сам по себе. После смерти Рихарда Вагнера бразды правления взяла в руки его супруга Козима, урождённая Лист. Это не совсем соответствовало пожеланиям самого Вагнера, который хоть и считал Байрейтский фестиваль своей вотчиной, но передать дело собирался своему сыну Зигфриду.

Что же касается Козимы - которая, как известно, пережила мужа на 47 лет, - то Вагнер не считал такой вариант «ни желательным, ни даже возможным». Однако четырнадцатилетний подросток не мог возглавить фестиваль, а о чужом человеке во главе Байрейта не могло быть и речи. Уже через несколько дней после похорон мужа Козима берётся за дело и, с риском для своего имиджа скорбящей вдовы, денно и нощно выступает в роли антрепренёра, финансового директора, специалиста по светским связям, а затем и режиссёра (несмотря на всеобщий скепсис, Козима довольно успешно производила на Зелёном холме многочисленные постановки вагнеровских опер, пересмотренные ею в разных городах).

Лишь в 1907-ом году деятельная байрейтская вдова передаёт руководство фестивалем сыну Зигфриду, которому было тогда уже 38.

Зигфрид Вагнер
Зигфрид Вагнер был человеком небездарным. К моменту принятия «байрейтской шапки Мономаха» он уже сделал имя как поэт и дирижёр, выступавший с гастролями по всей Европе, в том числе и в России.

Композитором Зигфрид Вагнер был скорее слабым (хотя его опера «Кобольд» до сих пор порою встречается в репертуарах немецких театров) - по крайней мере, для своего имени, - однако его руководство было отнюдь не таким беспомощным и неумелым, как на то любила позже намекать его жена Винифред. Зигфрид Вагнер не только сам неплохо инсценировал отцовские оперы, большим знатоком которых являлся, но и привлекал в Байрейта наиболее талантливых музыкантов и режиссёров. Он руководил предприятием на зелёном холме в течение почти двух десятилетий.

В 1915-ом году Зигфрид, которому тогда было уже 46, женился на восемнадцатилетней Винифред Вильямс. Байрейту были нужны наследники, а Зигфриду - социальное алиби: гомосексуальные склонности, которых сын Вагнера никогда не скрывал, сделали его «персона нон грата» в некоторых мюнхенских и берлинских кругах.

Винифред Вильямс
Винифред Вильямс была англичанкой, выросшей, однако, в немецкоязычной семье своего приёмного отца, известного пианиста и музыковеда Карла Клингворса, делавшего, в частности, фортепианные переложения опер Вагнера. Винифред с детских лет бредила зигфридами и лоэнгринами, и впервые попав в Байрейт, незамедлительно влюбилась в обнаруженного там Зигфрида Вагнера. Счастливым брак по вполне понятным причинам не был, несмотря на рождение четверых детей.

Примерно в середине 20-ых годов Зигфрид Вагнер начал всё больше устраняться от руководства фестивалем: к этому его подвигло не только состояние здоровья, но и давление со стороны «друзей Байрейта», считавших его гомосексуализм «неуместным декадентством». Роль «второй Козимы» начинает играть Винифред, к которой после смерти Зигфрида Вагнера в 1930-ом году переходит вся полнота власти. Винифред Вильямс будет руководить фестивалем вплоть до 1944-ого года, когда Байрейтская традиция прервётся на 7 лет.

Ночь над Байрейтом
Слава Байрейта как колыбели «нордического духа» в его не лучших проявлениях берёт своё начало ещё в глубинах 19-ого столетия. Даже если оставить в стороне Вагнера с его «первородным антисемитизмом» и Козиму, считавшую своего Рихарда «могучим спасителем германского духа», Байрейт всё равно не может похвастаться «политкорректной» репутацией.

В большой мере «спасибо» за это следует сказать именно Винифред Вильямс. Её большой юношеской любовью - кроме оперного Лоэнгрина - был живой Адольф Гитлер, который, по некоторым свидетельствам, отвечал Винифред взаимностью. Во всяком случае, Винифред Вагнер и Адольфа Гитлера связывали тесные дружеские отношения, укрепившиеся на почве общего преклонения перед Вагнером. Ещё в 20-ые годы Винифред Вильямс стала членом НСДРП. В 1924-ом году, когда Гитлер сидел в австрийской тюрьме, Винифред организовала активный сбор средств в пользу заключённого. «Я спросила его, что ему больше всего нужно, - вспоминала она. - Он ответил: «Бумага!». И я стала присылать ему кипы бумаги». После войны Винифред будет удивляться упрёкам, что «на её бумаге была написана «Майн Кампф». (Комментарий Зигфрида Вагнера: «Моя жена борется за Гитлера как львица. По-моему, это просто великолепно!»)

Именно при Винифред Байрейтской фестиваль превращается в ассамблею партийной верхушки национал-социалистов, куда стремились попасть все, кто пытался сделать карьеру или укрепить своё общественное положение в условиях нацистского режима - промышленники, банкиры, директора театров, художники, писатели. Центр тяжести фестиваля перемещается со сцены в «кулуары» (где во многом пребывает и до сих пор. Высший свет Германии не мыслит себя без ежегодного паломничества в Байрейт). В вагнеровской усадьбе Ванфрид, куда Гитлер был вхож на правах члена семьи, за фюрером закрепилось прозвище «дядюшка Волк» - так его называли дети Винифред. Байрейт объявляется «памятником культуры национального значения» и заваливается субсидиями. Планируется даже строительство нового театра на Зелёном холме, рядом со старым Домом торжественный собраний, над которым собирались соорудить подобие саркофага. К счастью, столь же малоумный, сколь и помпезный проект - нагромождение античных колонии, египетских стелл и византийских куполов - не был реализован.

После крушения нацистской Германии Винифред Вагнер была признана судом «причастной к преступлениям нацизма», однако она сумела добиться смягчения приговора, доказав, что спасла от транспортировки в концлагерь нескольких неарийских сотрудников фестиваля. Тем не менее, вплоть до конца своей жизни Винифред Вильямс оставалась в тени. Она умерла в 1980-ом году.

Внуки
От брака Винифред и Зигфрида Вагнера на свет появились четверо детей: сыновья Виланд и Вольфганг и дочери Верена и Фриделинда.

Верена прожила тихую жизнь. Фриделинда, унаследовавшая от деда непокорный нрав, ещё двадцати лет от роду сбежала из «семейной валгаллы» и отправилась в Америку, где её фактически удочерил знаменитый Артуро Тосканини. Свою карьеру в публицистике она начинает в 1946-ом году автобиографической книгой «Ночь над Байрейтом». Среди причин своего разрыва с «вагнеровским лобби» Фриделинда уже тогда называет личную близость своей матери Винифред и Адольфа Гитлера. До конца жизни (Фриделинда Вагнер умерла в 1991-ом году в Швейцарии) она не восстановила отношений ни с матерью, ни с остальной байрейтской роднёй. Большую лояльность к семейным традициям проявили её братья - Виланд (1917 г.р.) и Вольфганг (1919 г.р.) Вагнеры.

Вместе со своей матерью они ещё в 1947 году начали возрождение вагнеровского культа в Байрейте, а с 1951 года вместе возглавили руководство фестивалем.

По всей видимости, братская идиллия их отношений была лишь внешней, и на самом деле Виланда и Вольфганга следует сравнивать не с Кастором и Полидевк, а с Каином и Авелем. Распри усиливались ещё и тем, что поначалу творческая роль в их тандеме отводилась лишь Виланду, в то время как Вольфганг был вынужден ограничиваться административными функциями, хотя и он, как и брат, изучал искусство режиссуры у Эмиля Преториуса.

Режиссёр Виланд Вагнер решительно берёт курс на эстетическое и идеологическое обновление фестиваля, из спектаклей исчезает все лишние детали, вся помпезность прошедших эпох, что вызывает гнев вагнерианцев старой гвардии, но возвращает Байрейт в когорту международных культурных событий класса «А». В 66-ом году Виланд Вагнер умирает от рака лёгких, и единовластным правителем на Зелёном холме остаётся Вольфганг.

Патриарх
С именем Вольфганга Вагнера принято связывать реставрацию байрейтского культа старого образца. Что не совсем справедливо: сам внук композитора отнюдь не видел себя в роли реакционера и самодура.

Так, ещё в конце семидесятых была учреждена так называемая «байрейтская мастерская». Видные оперные режиссёры из года в год осуществляли постановку всех опер цикла «Кольца». Первым был Патрис Шеро - его блестящие спектакли театральная критика называет «кольцом века». Затем последовал Гарри Купфер, который постарался использовать в байрейтских постановках все свои фирменные приёмы (Брунгильда, Зигфрид и Вотан играли и пели в комиссарских кожанках, галифе и солнцезащитных очках». Затем «байрейтской шанс» был предоставлен Альфреду Кирхнеру, создавшему так называемое «дизайнерское кольцо».

Вольфганг Вагнер унаследовал от деда не только крючковатый нос, но и отвратительный характер. По дружному свидетельству всех, кому приходилось работать с ним работать, внук композитора несговорчив, нетерпим, вздорен, злопамятен и мстителен. Кроме того, он одержим идеей гипер-контроля надо всем что творится на Зелёном холме и в нескольких квадратных километрах вокруг. От декораций к спектаклям доменю в фестивальной столовой - всё подлежит одобрению со стороны маэстро. От его крутого нрава не спасают никакие заслуги: так, в прошлом году Вагнер выгнал из байрейтского ансамбля знаменитую валькирию Вальтраут Майер только из-за того, что она не могла присутствовать на двух предфестивальных репетициях.

Кроме того, даже в свои 80 с хвостом Вольфганг Вагнер сохраняет поразительную энергичность и, говорят, до сих пор трусит во тьме вокруг зелёного холма, выглядывая «спекулянтов» фестивальными билетами.

Байрейт сегодня
Это тридцать спектаклей, проходящих примерно в последней декаде июля и первых двух декадах августа. Несколько циклов «Кольца нибелунга» (купить билет только на один из четырёх спектаклей нельзя») и несколько «разрозненных» постановок других опер
.
Всего на сезон распродаётся порядка 50 тысяч билетов. Цена относительно скромная (от 50 до 300 марок), но получить билет простому смертному практически невозможно: ежегодно в Байрейт поступает порядка полумиллиона заявок, то есть, удовлетворяется лишь каждая десятая. Желающие могут занять место в очереди и ежегодно возобновлять свою заявку, продвигаясь к вожделенной цели.

Зато есть лица, которые появляются в фойе Байрейтского фестиваля ежегодно (причём речь идёт не только о политиках, финансовой элите и прочих знаменитостях, с которыми по понятным причинам хочет поддерживать приличные отношения любой фестиваль). Непрозрачная процедура распределения билетов - одна из главных претензий к Байрейтскому руководству. Не говоря уже о таких вещах, что от «претендентов» требуют чуть ли не автобиографию, а у нелояльных журналистов возникают проблемы с аккредитацией. В творческом отношении в Байрейте царит застой. Причём уже давно. Новые постановки редки, как дождь в засуху, и, мягко выражаясь, не радикальны. В ближайших двух сезонах премьер вообще не предполагается, в основном Вольфганг Вагнер занят реставрацией собственных инсценировок десяти-пятнадцатилетней давности.

Скандал
Собственно, никакого скандала нет, а есть хронический конфликт между шефом фестиваля и всем остальным миром. Мир давит. Вольфганг Вагнер не сдаётся. Мир давит сильнее. Вагнер упирается и ругается, обзывает противников дураками, а конкурентов - дилетантами. Так продолжается уже лет десять. Антивагнеровская коалиция, вкоторую входят многочисленные члены вагнеровского клана, которых Вольфганг настроил против себя, городские власти Байрейта и госструктуры, требуют, чтобы Вагнер ушёл в отставку или по крайней мере сказал, когда он это сделает. Патриарх показывает им всем нос, помахивая своим пожизненным контрактом на должность директора фестиваля. Антивагнеровскую коалицию возглавляет министр культуры земли Бавария Ханс Цеетмайер, за плечом которого маячит и долгоносая физиономия его федерального коллеги Юлиана Ниде-Рюмелина (а до недавнего прошлого - его предшественника Михаэля Наумана, который, кстати, «ушёл» и другого «мамонта» немецкой культурной жизни - директора Берлинского кинофестиваля Морица де Хадельна).

В правовом отношении Байрейтский фестиваль вплоть до 1973-его года являлся семейным предприятием Вагнеров. В 73-ем году произошло частичное «огосударствление» Байрейта. В обмен на предоставление государственных субсидий Вольфганг Вагнер согласился с учреждением верховного распорядительного органа - административного совета фонда Рихарда Вагнера. Этот орган состоит из 24 участников. По пять голосов имеют федеральные структуры и представители земли Бавария, три - город Байрейт, два - общество меценатов «Друзья Байрейта». По одному голосу имеют четыре ветви семейства Вагнер: то есть, дети Зигфрида - Вольфганг, Виланд, Верена и Фриделинда, - или их потомки. Вольфганг и Фриделинда лично участвуют в заседании, другие ветви представлены посредством адвокатов. Остальные голоса в совете распределены между связанными с фестивалем административными и муниципальными структурами. Решение принимается простым большинством голосов. В частности, решение о преемнике шефа фестиваля.

Страсти Байрейтского двора
«Что виндзорское семейство - для Великобритании, то мы, байрейтские Вагнеры, для Германии», - эта фраза принадлежит жене Вольфганга Вагнера Гудрун (на фото слева направо: Катарина, Вольфганг Вагнер, Гудрун).

Уж, как говорится, «чья бы корова мычала»: Гудрун Мак несколько лет работала секретаршей Вольфганга Вагнера. В 76-ом году Вагнер разводится со своей первой женой и через несколько недель женится на Гудрун. (Кстати, мать Вольфганга Винифред была категорически против этого «мезальянса» и отказывалась признавать новую невестку). Вот уже четверть века Гудрун, и внешне стилизующая себя под королеву-мать, участвуют во всех Байрейтских делах.

Двое детей Вольфганга Вагнера от первого брака - дочь Ева и сын Готфрид - активно встали на сторону своей матери и прервали все отношения с отцом. Своих внуков (старшему из них, сыну Евы Антони, уже 19 лет) Вольфганг Вагнер никогда не пытался увидеть.

Словом, если сравнивать Байрейт с другими «Санта-Барбарами», то скорее с телевизионными «Далласом» или «Дэнвером». Хотя, впрочем, и Виндзорское семейство тоже даёт прикурить.

Претенденты
Согласно договору, заключённому между немецким государством и вагнеровским кланом в 73-ем году, человек, носящий фамилию Вагнер, имеет приоритетное право на должность директора Вагнеровского фестиваля. Конечно, не исключён приход и человека со стороны, но на самом деле никто не хочет «смены династии» в Байрейте - честно говоря, Германия не хочет терять «своих Виндзоров». Это предаёт шик и лоск светской жизни страны.

Из в общей сложности 56 членов Вагнеровского клана интерес к Байрейтскому престолу изъявили 13. Наиболее перспективными являются следующие варианты кандидатур (по мере вероятности):

Ева Вагнер-Паскье.
Дочь Вольфганга Вагнера. 56 лет, театральный менеджер. Начала карьеру в Байрейте в 66-ом году качестве ассистентки своего отца, отвечала за поиски новых талантов для «байрейтской мастерской». Была правой рукой Патриса Шеро во время постановки «кольца века».

После развода родителей покинула Байрейт, работала заведующей труппой в Опера Бастий в Париже, директором лондонского Ковент-Гардена (на эту должность она была выбрана из 20-ти кандидатов), консультантом других крупнейших оперных домов мира. Замужем (муж, Жак Паскье, также театральный менеджер). За кандидатуру Евы Вагнер выступают министры культуры Германии и Баварии Юлиан Ниде-Рюмелин и Ханс Цеетмайер.

Еву Вагнер-Паскье уже лет десять прочили на должность нового директора, и роль «вечной наследницы» ей уже изрядно надоела. Из-за ситуации хронического ожидания ей пришлось отклонить несколько перспективных предложений. Ева Вагнер-Паскье поставила условие: либо смена власти в Байрейте происходит не позже рубежа 2002-2003 годов, либо она окончательно снимает свою кандидатуру.

Плюс: Международный опыт и независимость от мнения «старого Байрейта»

Относительный минус: Плохие отношения с «байрейтским лобби» и большая зависимость от госструктур. Приход Евы Вагнер в сущности будет означать окончание «байрейтской независимости»: серым кардиналом фестиваля станет (согласно уже существующей договорённости) специальный уполномоченный в земельном министерстве культуры.

О том, что шансы Ева Вагнер-Паскье высоки, как никогда, свидетельствует и то, что она отказалась от планировавшегося раньше тандема со своей кузиной Никой Вагнер.

Ника Вагнер
Ника Вагнер, точная ровесница Евы, была наречена своим отцом Виландом в честь античной богини победы. Пожалуй, самая умная, образованная и светская из дам вагнеровского клана. Внешне удивительно похожа на свою прабабку Козиму Лист. По образованию - германист, по профессии - публицист и театральный критик. Написала книгу «Театр Вагнера», в которой свела свои счёты с Байрейтом: в частности, обвинила дядю Вольфганга в том, что это он довёл до болезни и сжил со свету её отца и своего брата Виланда.

Плюс: Тонкий знаток дедовского наследия - причём не только музыкального. Тесный контакт с другими членами семьи (в частности, с братом Готфридом и кузеном Виландом Лафферентцем, директором Зальцбургского фонда Моцартеум).

Минус: Недостаток опыта и пожалуй несколько избыточная светскость.

Гудрун Вагнер
Собственно, весь сыр-бор в Байрейте разгорелся из-за того, что Вольфганг Вагнер хочет передать власть именно своей жене Гудрун, которую остальные члены клана и байрейтское окружение, мягко говоря, недолюбливают, считая выскочкой (причины - смотри выше). Забавная деталь: Гудрун - точная ровесница своих соперниц Евы и Ники. Впрочем, она должна выступить лишь в роли местоблюстительницы, хранящей Байрейтский престол для своей (и Вольфганга Вагнера) дочери Катарины.

Плюс: возможность перемирия с Вольфгнангом Вагнером, залог преемственности

Минус: .....

Катарина Вагнер
По характеристике своей кузины Ники Вагнер, «юное, сияющее, ничем не обременённое создание». Хорошенькая блондинка с волосами до пояса. 21 год. Изучает театроведение в Берлине. С точки зрения байрейтской политики - «чистый лист бумаги», но, говорят, с характером. С точки зрения Вольфганга Вагнера, Катарина уже сегодня могла бы возглавить фестиваль - разумеется, под его и Гудрун присмотром. В доказательство проф-пригодности Катарины он приводит следующие факты: уже в четыре года она начала «задавать интересные вопросы, касающиеся опер Вагнера», а в пять лет «с полной отдачей играла эпизодическую роль в «Мейстерзингерах» (в отцовской постановке)».

Плюс: непричастность к старым семейным распрям.

Минус: полное отсутствие не только профессионального, но и жизненного опыта.

«Как мыши кота хоронили» - сюжет этой сказки-аллегории имеет известное сходство с происходящим в Байрейте, где союз меценатов, политики от культуры и члены Вагнеровского клана совместными усилиями пытаются «уйти» Вольфганга Вагнера. 82-летний внук великого композитора и основателя фестиваля в Байрейте руководит дедовским предприятием полвека, и уходить не собирается, несмотря на угрозу окончательного превращения в доисторическую окаменелость.

Пока же очевидно, что сложилась та самая патовая ситуация, которой все и боялись: совет принял решение и даже установил срок вступления в должность нового директора - октябрь 2002 года. Вольфганг Вагнер отбыл за несколько дней до заседания в путешествие по Юго-Восточной Азии, заявив напоследок, что и не подумает уходить со своей должности и не позволит оказывать на себя давление. Расторгнуть пожизненный контракт Вольфганга Вагнера невозможно. Можно лишить Байрейт госсубсидий, составляющих порядка 6 миллионов марок в год. Это, конечно, болезненно, но не смертельно: Байрейт проживёт и без субсидий, тем более, чтоуж кто-кто, а Вагнеровский фестиваль без спонсоров не останется (одну из постановок в 2003-ем году уже взялся финансировать знаменитый американский меценат Альберто Вилар, тот самый, который поддерживает и Мариинку).

В активе у Цеетмайера и Рюмелина лишь один действенный козырь: они могут расторгнуть контракт на сам Байрейтский театр - официально Вольфганг Вагнер снимает его у государства. Вольфганг Вагнер уже заявил, что будет оспаривать это намерение в суде, но опасность остаться «королём без королевства» для него весьма реальна.

Но не учитывать специфику семейного вагнеровского характера - очень недальновидно. В таком случае Вольфганг Вагнер уж точно будет сидеть на своём контракте до скончания века, как дракон Фафнер - на страже «золота Рейна»....

Анастасия Рахманова. «Валгалла» на Зеленом холме.

Журнал "Вокруг света", №12, 2007. (отрывки)

Удивительная фигура немецкого композитора внушала восторженное благоговение или столь же интенсивную ненависть уже его современникам. Положение не изменилось и по сей день: с одной стороны — сонм поклонников, для которых «вагнерианство» стало делом жизни, с другой — целая страна, где музыка Вагнера запрещена (даже известный вагнерианец, пианист и дирижер Даниэль Баренбойм оставил попытки исполнять его произведения в Израиле).

Справедливости ради заметим, что любовь к Вагнеру — это любовь к его музыке, а ненависть — это ненависть к комплексу идей, высказанных им прежде всего в словесной форме. О литературных трудах композитора умнейший Игорь Стравинский заметил, кстати, что они «хороши, как экспонат, демонстрирующий пропасть, которая пролегла между гением человека и аксессуарами его мышления». Первая же (то есть музыка) самим автором характеризовалась как «беспрестанные мистические передвижения материи в нужном нам направлении». Они и сегодня не перестают впечатлять радикализмом и действенностью простых, казалось бы, приемов.

В любом музыкальном словаре можно прочитать о стремлении Вагнера к «созданию новой синтетической музыкальной драмы, где были бы неразделимы поэтическое слово, музыка и сценическое действие». На замену обуржуазившейся, по словам Вагнера, «обескровленной» оперы того времени должно было прийти «новое искусство», искреннее, как народное действо, мистическое, как древний культ, глубокое, как мировая религия. Масштаб замысла наиболее ярко, как ни странно, проявляет самая слабая из его сторон — текст. Для своих поздних опер, которые именовались даже уже не операми, «но сценическими мистериями», Вагнер собственноручно изготовлял либретто. Так вот, если воспринимать тексты «Кольца Нибелунга» отдельно от музыки, они кажутся высокопарным бредом, нескончаемым потоком графомании. Но стоит зазвучать музыке — и строки оживают, как волшебный фонарь, в котором зажегся свет. Каждое слово становится осмысленным и пластичным, фигуры — не картонными куклами, а живыми характерами. Можно сказать, что для своих произведений Вагнер создает новый и лишь на первый взгляд странный немецкий язык — попирая правила фонетики, грамматики и стихосложения, он ломает старые «формулы» и изобретает новые. В иные счастливые моменты понимаешь, что имел в виду композитор, когда говорил, что в нем слова и музыка «рождаются вместе из первородного звука». Как бы там ни было, но факт: каждая из зрелых опер Вагнера — это законченное высказывание о таинствах бытия. О рождении ли и устройстве мира (то же четырехчастное «Кольцо Нибелунга»), о любви ли («Тристан и Изольда»), о смерти ли и жизни вечной («Парсифаль»)… И не случайно великий композитор, который сперва задумывал цикл опер исторических, с фигурой императора Фридриха Барбароссы в центре сюжета, вовремя «повысил ставку», сделав выбор в пользу мифа и его героев. Ведь только они «отражают суть человеческой природы вне зависимости от времени». А отсюда — новая задача: для принципиально нового искусства, пустившего в мир понятие «гезамткунстверк» («совокупное произведение искусств»), все должно было быть новым: и сцена, и публика.

...

Сам байрейтский Фестшпильхаус, вопреки расхожему мнению, был возведен не на деньги короля, а на заем, официально предоставленный Вагнеру баварской казной (этот кредит, кстати, был полностью возвращен вдовой композитора к 1906 году). Плюс — на строительство пожертвовали немалые средства музыканты — среди них Ференц Лист и Ханс фон Бюлов. Последнего от великодушного поступка не удержало даже то, что Вагнер увел у него жену — дочь Листа, Козиму. Более того, расторжение брака Козимы и Бюлова состоялось почти одновременно с закладкой Дома (к этому времени она уже успела родить Вагнеру троих детей). Впоследствии Бюлов стал и одним из первых дирижеров Фестиваля, «отомстив» его основателю лишь однажды брошенной где-то фразой: «В своих творениях он возвышен, а в поступках — низок»...

Строился Байрейтский театр три с половиной года — при постоянных перебоях с деньгами и даже без заранее утвержденного проекта. За его сооружением стояли почти безрассудная решительность и невероятная энергия Вагнера, решившего «взять и просто из досок сколотить подобие большой конюшни». Даже верная Козима с некоторым ужасом писала в своем дневнике: «Они вырыли на холме яму, и из нее растет театр!» Образцом для Фестшпильхауса послужили, впрочем, не столько сельскохозяйственные постройки, сколько известный оперный театр в Российской империи, в Риге, где Вагнер однажды два года служил капельмейстером. Главные конструктивные особенности обоих строений: зал, сходящий вниз амфитеатром, «сценическая башня», в пространство которой сама сцена «укладывается» три раза (что позволяло быстро менять декорации), и «невидимая», низко упрятанная оркестровая яма со специальным полукруглым козырьком. Именно в силу этой последней особенности байрейтский оркестр звучит слегка приглушенно, «из мистической глубины». Эта специфика ставит непростую задачу перед дирижерами, но создает удивительный баланс между музыкантами и певцами, голоса которых оказываются «на равных» с музыкой, — к чему и стремился Вагнер.

К изначальной идее композитора восходит и минималистское внутреннее обустройство театра, действительно «сколоченного из досок» и лишь снаружи обложенного кирпичом. До самого недавнего времени публика сидела на жестких деревянных стульях — лишь пару лет назад их заменили чуть более удобными сиденьями (учитывая продолжительность опер Вагнера, это следует расценивать как акт высокого гуманизма). Впрочем, байрейтские завсегдатаи до сих пор приходят на спектакли с подушками, а элегантные дамы даже подбирают этот «аксессуар» в тон к платью.

«Праздник урожая»

Время проведения ежегодного фестиваля Вагнер назначил на август. Выбор не случаен: именно в этом месяце в окрестных франконских деревнях начинаются традиционные «праздники урожая», именуемые здесь «керва». В этакой музыкальной «керве», на которую потянутся «простые германцы» с корзинками свежего хлеба и фруктов, виделось Вагнеру и его великое действо: «зрители будут собираться в строго установленные дни представлений, причем приглашать я буду не только местных жителей, но и всех друзей искусства, ближних и дальних». Он даже допускал мысль, что исполняться на таких «музыкальных пикниках» будут не только его «мистерии», но и сочинения близких по духу коллег.

«Пейзанская идиллия», однако, так и не была реализована в Байрейте. Первый фестиваль открылся 13 августа 1876 года при большом и пышном стечении европейской знати… Среди журналистов, освещавших новое модное торжество, находились и два корреспондента из России, по профессии — композиторы: Цезарь Кюи и Петр Чайковский. Первый писал для «Санкт-Петербургских ведомостей», второй — для либеральной московской газеты «Русские ведомости». Ни тот, ни другой не принадлежали к числу вагнерианцев — Кюи, несмотря на личное знакомство с Вагнером, успел опубликовать статью «Лоэнгрин, или Наказанное любопытство» (о первой постановке этой оперы в Мариинском театре). Раздраженным недоумением дышали и нынешние его репортажи: «Весь Байрейт заинтересован теперь только и исключительно «Нибелунгами», ни о чем больше нет и речи».

Петр Ильич куда более серьезен, хотя от ощущения некоторой абсурдности происходящего не может избавиться и он. Так, открытие фестиваля он описывает следующим образом: «Перед моими глазами промелькнуло несколько блестящих мундиров, потом процессия музыкантов вагнеровского театра, потом стройная высокая фигура аббата Листа с прекрасной типической седой головой его, потом в щегольской коляске сидящий, бодрый маленький старичок с орлиным носиком и тонкими насмешливыми губами, составляющими характеристическую черту виновника всего этого космополитически художественного торжества — Рихарда Вагнера».

Таким предстал в глазах современников первый Байрейтский фестиваль. Итоги его были, мягко говоря, неоднозначны. «Кольцо», впервые исполненное, как того и требовал Вагнер, в качестве единого действа из «трех вечеров с прологом», — было принято публикой на ура, что не помешало антрепризе в целом потерпеть полный финансовый провал.

Лишь через шесть лет Рихард Вагнер сумел собрать средства для «второй попытки», ставшей в его жизни и последней. 13 февраля 1883 года отец-основатель Байрейта умер в Венеции от сердечного приступа.

...

Здравствующий патриарх

С именем Вольфганга Вагнера все единогласно связывают реставрацию байрейтского духа старого образца. По дружному свидетельству всех, кому приходилось с ним работать, внук великого Рихарда одержим идеей гиперконтроля надо всем, что творится на Зеленом холме и на нескольких квадратных километрах вокруг. От декораций к спектаклям до меню в фестивальной столовой — все подлежит его личному одобрению. От его крутого нрава не спасают никакие заслуги: так, однажды он выгнал из байрейтского ансамбля знаменитую «Валькирию» Вальтраут Майер только из-за того, что она не смогла присутствовать на двух предфестивальных репетициях.

Впрочем, если упреки руководителю фестиваля в самодурстве, видимо, имеют под собой почву, то обвинения в реакционности и самовлюбленности по тому же адресу — не вполне справедливы. В самом деле: ведь только в первые послевоенные десятилетия почти все спектакли ставили «собственноручно» Вольфганг или Виланд Вагнеры, а в последние 30 лет в Байрейте работают ведущие и часто радикально мыслящие режиссеры.

Иное дело — репертуар. Здесь уже давно ничего не меняется. Как и раньше, байрейтская история измеряется «Кольцами» — то есть постановками тетралогии «Кольцо Нибелунга». Понятно, что осуществлять ежегодно новую инсценировку шестнадцати с лишним часов музыки невозможно, да и не нужно. Но цикл «переставляется» на фестивале раз в шесть лет: спектакль идет пять лет, затем следует год перерыва и — новая версия. Правда, в течение этих пяти сезонов режиссеры не только могут, но и должны дорабатывать и слегка изменять свои постановки (это касается не только создателей «Кольца», но и всех работающих здесь людей театра) — подобный принцип был учрежден в конце 1970-х.

Одним из первых гостей так называемой «байрейтской мастерской» стал в 1976 году Патрис Шеро — его блестящие спектакли театральная критика назвала «кольцом двадцатого века». Затем пришел Гарри Купфер, который не преминул использовать в консервативном Байрейте все свои фирменные приемы из арсенала левого искусства (Брунгильда, Зигфрид и Вотан играли и пели в комиссарских кожанках, галифе и солнцезащитных очках). Наконец, в 1994-м «байрейтской шанс» был предоставлен Альфреду Кирхнеру, создавшему так называемое «дизайнерское кольцо» — опять-таки в духе времени. Ну, а сегодня публике явилось актуальное «Кольцо».

Фестивальные реалии

Сам фестиваль — это около тридцати спектаклей, идущих с конца июля по конец августа. Помимо ключевого элемента, о котором уже было рассказано — тетралогии «Кольцо Нибелунга» («Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Сумерки богов»), это: Прежде всего, последняя опера Вагнера «Парсифаль», идущая здесь почти каждый год, как того и желал сам основатель. Редкий сезон обходится без «Тристана и Изольды». Кроме того, из года в год ставятся то одна, то другая из более ранних опер неистового Рихарда — «Тангейзер», «Летучий голландец», «Лоэнгрин» или «Нюрнбергские мейстерзингеры» (единственное комическое сочинение композитора). Всего на сезон распродается порядка 50 тысяч билетов. Цена относительно скромна — от 30 до 300 евро, но попасть на Зеленый холм во время «священнодейства» простому смертному крайне сложно. Ежегодно в Байрейт поступает около полумиллиона заявок — нетрудно подсчитать, что удовлетворяется лишь каждая десятая. Желающие могут занять место в очереди и ежегодно возобновлять свою заявку, продвигаясь к вожделенной цели. В среднем ожидание длится около 12 лет… Зато есть лица, которые появляются в фойе Байрейтского фестиваля ежегодно. Причем речь идет не только о политиках, финансовой элите и прочих знаменитостях, с которыми по понятным причинам хочет «дружить» любой фестиваль. Непрозрачная процедура распределения билетов — одна из главных претензий к байрейтскому руководству. Последнее ведет бесконечную и безнадежную борьбу с черным рынком — несмотря на все запреты, некие таинственные фирмы из года в год предлагают билеты по баснословным ценам (1000 евро и выше). Что не мешает отчаянным «искателям счастья» проводить ночи перед кассой в надежде, что землетрясение в Токио или обвал нью-йоркской биржи приведут к массовому отказу от билетов на самый знаменитый музыкальный фестиваль современности. Так, каждый вечер, нарядившись по-парадному, дежурят они перед входом в Фестшпильхаус с табличкой «Ищу билет на любой спектакль». Говорят, что иногда везет.

Актуальное «кольцо»

Оно «сковалось» на фестивале в 2006 году при драматических обстоятельствах. «Кольцом века» должна была стать эта постановка, за которую взялись крупнейший режиссер современного мирового авторского кино, датчанин Ларс фон Триер и самый значительный из младшего поколения немецких дирижеров, Кристиан Тилеман. Два этих бескомпромиссных харизматика казались идеальной парой, достойной замыслов Вагнера. Но за мизерные для такого проекта полтора года до премьеры Триер отказался. Причины отказа (как и своего изначального интереса к Вагнеру) он изложил в кратком и весьма интересном тексте. Вот выдержки из этого манифеста (автор «Догвилля» и «Рассекая волны», как правило, говорит манифестами): «...все, что в «Кольце» есть действительно интересного, не может (!) быть увиденным. Из этого я делаю вывод, что «ультимативная» постановка должна происходить в полной темноте! Мое предложение: «черный театр». Или: инсценировка «обогащенной темноты».

...Но «черный театр» — непростая вещь. Потребовались бы тысячи и тысячи тщательно выверенных «световых указаний» — не говоря уже о других сложностях, которые возникли при первой же попытке создать — и сохранить — «божественную темноту»...

Подобная инсценировка могла бы утратить любое значение и с грохотом провалиться в тартарары полной бессмысленности в результате первой же малейшей технической неточности, первой ошибки. Я не утверждаю, что осуществление такой постановки невозможно в принципе — но работа над ней для меня, человека, одержимого стремлением к перфекционизму, означала бы превращение моей жизни в ад.

Вагнер взял миф и создал из него миф, и если кто этого боится — руки прочь, господа!»

В результате «не испугался» и взялся за проект в порядке «скорой помощи» обремененный летами и опытом восьмидесятилетний литератор старой школы Танкред Дорст. Вышло тяжело и скверно. Суетливая беспомощность режиссера служит теперь лишь контрастом к великолепному музыкальному решению «Кольца» — дирижер Тилеман блистает и мерцает в одиночестве. Кстати, именно в Тилемане многие видят будущего правителя Байрейта и залог того, что здесь будут сохранены все столь милые сердцу вагнерианцев обычаи, традиции и...
«Тангейзер» в постановке Филиппа Арло 2002 года радовал зрительский глаз зеленым газоном, усеянным алыми маками, однако не вызвал восторга со стороны критиков

Ритуалы

В самом деле, какой же культ без ритуалов? Есть они, конечно, и здесь. И суть их в первую очередь в подготовке «верующих» к главному «действу», — собственно, походу на оперу. Утро спектакля и свободные дни уходят на посещение собраний многочисленных вагнеровских обществ или лекций о композиторе и его операх. Так, вот уже не первый год байрейтские дамы без ума от некоего Штефана Микиша, который рассказывает им об эзотерической сути сюжетов, имеющих отношение к фестивалю: например, о том, что рыцари Грааля — это люди, «отработавшие свою земную карму». Вообще, в посещении здешнего спектакля всегда, даже для «неверующего», есть нечто религиозное. Уже восхождение нарядной толпы вверх по Зеленому холму, среди посаженных еще при Вагнере дубов, выглядит несколько экстатической — во всяком случае, торжественной — процессией. (Естественно, открытие фестиваля освещается и репортерами светской хроники: так, последний раз обильный материал для ехидных комментариев дала Ангела Меркель, явившаяся в костюмчике невообразимого лилового цвета и под руку с супругом Йоахимом Зауэром. Своего супруга канцлер Германии показывает народу примерно раз в году, и, как правило, именно в Байрейте, что даже принесло угрюмому профессору химии прозвище «призрак оперы».)

После «дефиле» вся публика — а также изрядное количество зевак — собираются на площадке перед театром и ждут «звонка». «Звонок» по-байрейтски — это торжественные фанфары, которые «выдувает» с балкона октет оркестрантов-духовиков. Медь их инструментов сияет на солнце, словно регалии богов, а фанфара — это всегда тема из предстоящего действия. За пятнадцать минут до начала трубят один, за десять — два, за пять — три раза. Начинаются спектакли рано, в четыре часа, идут долго, в среднем часов по шесть, с двумя почти часовыми перерывами. В этих антрактах истинные вагнерианцы расстилают пледы на скамейках парка или на траве и устраивают пикник с принесенной с собой снедью — кровяная колбаса отлично идет под шампанское. Поскольку публика в Байрейт съезжается специфическая, то кое-кто устраивает в антракте и «собачий час»: псов (видимо, не выносящих долгой разлуки с хозяевами) приводят «на свидание» камердинеры. Что же — пример гипертрофированного собаколюбия показал нам и сам Вагнер.

Есть на фестивале и своя «штатная» клака, разражающаяся при случае шквалом возмущенных криков «буу!» и такой оглушительной чечеткой, что всякий раз боишься, не провалится ли дощатый пол. Впрочем, «браво!» тут тоже умеют кричать на разные лады.

После спектакля по домам не разъезжаются, но расходятся по многочисленным «Летучим голландцам», «Лоэнгринам» и «Тангейзерам» окрестностей — за гордыми названиями часто скрываются обыкновенные пиццерии. Вообще, кухня в Байрейте скорее чешская, чем баварская (до Чехии тут рукой подать): кнедлики, пиво и много мяса. А порции — типично баварские, даже в итальянских или французских заведениях: как правило, одного блюда хватает на двоих. Наличие же большого университета обеспечивает изрядное количество хорошеньких официанток…

Можно пойти и в ресторанчик «Вайнштефан» напротив вокзала, где собираются «отпетые» вагнерианцы: тут до четырех утра можно участвовать в бурном обсуждении услышанного (правда, чтобы чувствовать себя «на уровне», вам надо знать несколько сотен имен байрейтских исполнителей за последние двадцать, а лучше — пятьдесят лет) и слушать фестивальные сплетни. Например, что Катарина Вагнер, радикальный режиссер и дочь Вольфганга, наконец-то ушла от своего друга — тенора Хендрика Вотриха, освистанного в роли Зигмунда (опера «Валькирия»). Или он от нее. Или все-таки не ушла…

Русский Байрейт и Байрейт в России

«И снова вагнерит в Байрейте», — так охарактеризовал один русский путешественник форс-мажорное состояние городка во время фестиваля. Однако Байрейт прелестен и вне зависимости от «вагнериады»: он спокоен, но не сонен, невелик и непровинциален. Здесь имеется полдюжины отличных музеев (среди них единственный в Европе Музей масонства, находящийся, кстати, в здании действующей ложи), дворец маркграфов и тенистый дворцовый парк. Последний выходит к уже упомянутой вилле Вагнера Ванфрид, в саду которой похоронены композитор, Козима и любимый пес Рус, черный водолаз высоких, как сообщает история, моральных качеств.

Вернемся, однако, к нашим соотечественникам и их «приключениям» на фестивале. Когда-то «франконский Лурд» (так называют еще Байрейт в честь известного французского места явления Богородицы — туда ведь тоже стекается толпа «верующих» и верующих) был местом паломничества и русских поклонников Вагнера. Основатель с его идеей «искусства будущего» сразу же обрел в России общину горячих последователей, и для светских Москвы и Петербурга поездка во Франконию была таким же непременным номером летней программы, как и поездка на воды (часто оба мероприятия совмещались). Скажем, первая московская красавица рубежа XIX—XX столетий, хозяйка знаменитого салона Маргарита Кирилловна Морозова (урожденная Мамонтова), «заказала» жениху эту поездку в качестве свадебного путешествия.

Велик и российский творческий вклад в байрейтский «гезамткунстверк». Павел Жуковский, сын Василия Андреевича, создавал декорации для первых постановок «Парсифаля» и «Кольца», а первой (и, говорят, несравненной) здешней Изольдой, Кундри и Брунгильдой стала Фекла Литвинова, блиставшая под псевдонимом Фелия Литвин…

С созданием Советского государства весь этот поток, конечно, сразу иссяк. Вагнер, как известно, оказался в числе «буржуазных композиторов», что, кстати, в свете его истинных взглядов и устремлений выглядит величайшим парадоксом. Отечественная байрейтская традиция прервалась и восстанавливается лишь постепенно: наша речь еще и сейчас почти не слышна в фестивальной толпе. Пару русских имен можно, правда, обнаружить в списках оркестрантов, а в хоре вот уже одиннадцатый сезон поет московский бас Юрий Вишняков — по местным меркам уже ветеран. Надежду, впрочем, стоит возлагать на молодое поколение певцов: так, в новом «Кольце» сладкоголосую русалку Флосхильду поет Марина Пруденская. Сильный и светлый, настоящий «вагнеровский» голос и отличная техника явно открывают ей перспективу и более крупных партий.

Маловато пока, конечно. Но завистливый взгляд на это ежегодное торжество немецкого национального духа вызывает в авторе этих строк все более настойчивый обратный вопрос-предложение: а почему бы не устроить Байрейт в России? Почему не выстроить где-нибудь в живописной провинции дощатый театр и не съезжаться туда раз в году слушать музыку — нет, не Вагнера, у него уже «все в порядке». Русскую музыку! У нас же есть свой Вагнер — Римский-Корсаков. Его Снегурочка — русская Изольда, «Сказание о невидимом граде Китеже» — это русский «Парсифаль». В качестве места проведения такого фестиваля идеально подошли бы Псков или Тихвин, где, как в Байрейте, сама природа созвучна музыке.

Безумная идея? Но ведь и основание Байрейтского фестиваля было в свое время не меньшим безумием…

Байрейтский фестиваль решился на демократические перемены

2009. Демократический прорыв

Газета «Коммерсантъ» № 132 (3949) от 30.07.2008

В баварском Байрейте в 97-й раз открылся ежегодный фестиваль опер Рихарда Вагнера. Им в последний раз руководит внук композитора Вольфганг Вагнер, после многолетних уговоров все-таки согласившийся оставить свой пост ввиду преклонного возраста. Кроме того на этот раз фестиваль удивил общественность решением вести трансляцию своих спектаклей на большом экране под открытым небом, а также в интернете. О том, почему эта новация выглядит со стороны фестиваля шокирующей, рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.

Без малого век своего существования Байрейтский фестиваль отчаянно старается следовать заветам своего основателя. Предполагается, что именно династическая схема руководства, по которой фестиваль возглавляют только прямые потомки композитора, может эту задачу облегчить. Среди тех правил, что свято блюлись десятилетиями, было и довольно специфическое отношение к фестивальному зрителю. Диктовалось оно вроде бы отвлеченными вагнеровскими взглядами на собственный музыкальный театр, которому вроде как и не полагалось быть театром в привычном смысле. Представления в байрейтском Фестшпильхаузе должны были быть "действами", отчасти ритуалами — в чем-то сродни мистериям, в чем-то древнегреческой трагедии. Но соответственно и зритель превращался в прихожанина, в участника этих многочасовых действ: ему надлежало приезжать в Байрейт не за развлечением, а за серьезным духовным опытом.

Бытовое удобство и легкомысленная красивость, понятное дело, при этом воспринимались пренебрежительно. Чайковский, приезжавший на самый первый фестиваль в Байрейте (он открылся премьерой "Кольца нибелунга"), фестивальным дворцом был открыто разочарован: "Это скорее огромный балаган, как будто наскоро выстроенный для какой-нибудь выставки промышленности". Ложи и прочая роскошь были из "балагана" изгнаны, и по сей день зрительские места представляют собой один большой амфитеатр, неудобные сиденья которого призваны уравнивать всех перед лицом великого искусства.

А еще на эти места адски сложно попасть. Фестиваль ежегодно продает 58 тыс. билетов, но число желающих попасть на фестивальные представления больше не в два, не в три, а в десять раз. Простым смертным приходится ждать по пять, а то и по десять лет, пока им позволят приобрести билет на один-единственный спектакль.

Все это уже настолько прочно увязалось с имиджем и с духом фестиваля в Байрейте, что любые перемены казались невозможными. Где священнодействие для избранных, а где трансляция — штука под стать какому-нибудь там футбольному матчу? И тем не менее фестиваль на это пошел — и первую же трансляцию (показывали "Нюрнбергских мейстерзингеров") собрались смотреть десятки тысяч. Трансляция в интернете была, правда, обставлена более строго, посмотреть ее могли лишь 10 тыс. человек, причем все они заплатили за это €49, но все равно это далекий от консерватизма ход.

Думается, что решение это было принято не без давления со стороны городских и государственных властей: город немедленно получил уникальный туристический аттракцион. Смотреть постановку оперы Вагнера на большом экране — это, разумеется, совсем не то, что в зале театра, но все желающие получают хотя бы представление о том, что же происходит в вагнеровском капище. Качество картинки и звука при этом — не hi-end, но пристойное. Кое в чем "настоящая" публика, стиснутая парадными нарядами и на долгие часы запертая в зале без кондиционеров, может и позавидовать зрителям трансляции, которые, разумеется, чувствуют себя вольготнее и одеваются по погоде. Недаром аналогичные трансляции под открытым небом уже несколько лет исправно собирают толпы во время других крупных оперных фестивалей — Зальцбургского и Мюнхенского.

Впрочем, возможно, что дух обновления очень хочет продемонстрировать и новое руководство фестиваля. Многолетние распри Вагнеров за фестивальное наследство — сами по себе эпос, куда там "Песни о нибелунгах" — наконец-то завершились этой весной компромиссным решением. Вольфганга Вагнера сменит дуумвират двух его дочерей от двух браков — Катарина Вагнер и Эва Вагнер-Паскье. У правнучек Вагнера солидная разница в возрасте, но на стороне Эвы — профессионализм и многолетний опыт (она работала программным директором фестиваля в Экс-ан-Провансе), а на стороне Катарины, похоже, энтузиазм и решительность, так что очень возможно, что техническими инновациями добрые плоды их "правления" не ограничатся.

Итоги Байройтского фестиваля 2012

Тема, естественно, обсуждалась по ходу фестиваля, но свелась к скандалу с Никитиным и рассмотрению двух конкретных спектаклей, шедших в радиотрансляциях. Приводимая ниже статья Ирины Муравьёвой из "Российской газеты" даёт более общий взгляд на события плюс некоторые любопытные подробности от очевидца "предъюбилейной гонки".

ВЗОРВАННАЯ ПАСТОРАЛЬ

Байройтский фестиваль накануне 200-летия Рихарда Вагнера проходит в нервной атмосфере

Нынешний сезон Вагнеровского фестиваля в Байройте - последний перед надвигающимся грандиозным празднованием во всем мире 200-летия Рихарда Вагнера. Естественно, что в Фестшпильхаусе на Зеленом холме, созданном самим Вагнером, ощущается чуть нервозный ток ответственности перед масштабами предстоящих событий.
Даже в самой атмосфере Байройта в этом году как будто не достает того идиллического, почти пасторального тона, который, несмотря на все напряженные интеллектуальные и радикальные посылы вагнеровского искусства, благостно разливается для вагнерианцев на лужайках Зеленого холма и уютных улочках города. Одним из обязательных местных культов является торжественный визит вагнерианцев на могилу Вагнера у виллы Ванфрид. Сегодня эта вилла, где Вагнер провел последние годы жизни и написал духовное "завещание" человечеству - мистерию "Парсифаль", находится на реконструкции, обнесенная строительными заборами. Так что сосредоточенную медитацию вагнерианцев, пробравшихся окружными путями к могиле любимого творца, нарушают теперь бесперебойные звуки кувалд и строительной техники, приводящих территорию вагнеровской виллы в надлежащий "юбилейный" вид.

В свою очередь на Зеленом холме разворачиваются будоражащие общественную реакцию события: сначала - скандал на открытии Байройтского фестиваля, связанный с татуировками российского певца Евгения Никитина, "нацистский" контур которых стоил ему шанса выступить на главной вагнеровской сцене в партии Голландца. Затем - премьера "Летучего голландца", сыгранная на открытие и вызвавшая неодобрительный топот зала (об этом спектакле подробнее в следующем репортаже). Впрочем, это стало уже нормой Фестшпильхауса - недовольная реакция публики, подвергающей обструкции все постановки, игнорирующие ее собственные представления об эстетике байройтской сцены. Здесь бурно освистывали "Нюрнбергских мейстерзингеров" Катарины Вагнер - за провокационное ниспровержение культовых фигур немецкой истории, прошлогоднего "Тангейзера" Себастьяна Баумгартена, квалифицированного как примитивно "презрительного" и интеллектуально "низкосортного" по отношению к музыке Вагнера. Но даже самим вагнерианцам сегодня очевидно - реставрации прежнего, эстетически размеренного Байройта уже не будет. Привыкать к резким мессиджам современного театра придется. И перспектива эта обрисовывается уже в следующем году, когда на Байройтском фестивале к 200-летию Вагнера будет представлено "Кольцо" в постановке берлинского режиссера с репутацией "беспощадного радикала" Франка Касторфа.

Под проект "Кольца", которому в Фестшпильхаусе всегда придается программное значение, уже второй год подстраивается афиша фестиваля, не растрачивающая свои ресурсы на новые спектакли. В прошлом году представляли одно премьерное название - "Тангейзер", в этом году - "Летучего голландца". Но эти детали могут разочаровать только завсегдатаев фестиваля, среди которых традиционно - весь истэблишмент Германии во главе с Ангелой Меркель (к слову, об этике: несмотря на то, что с 1953 года государство и федеральная земля Бавария оказывают постоянную финансовую поддержку фестивалю, идею его организаторов выделить бесплатные билеты политикам и знаменитостям Федеральная счетная палата Германии резко раскритиковала). Если же говорить о рядовых вагнерианцах, ожидающих свои билеты не менее десяти-двенадцати лет, то, попадая в Фестшпильхаус, они в состоянии оценивать не порядок афиши, а изменения в художественной стратегии и атмосфере фестиваля.

А атмосфера нынешнего фестиваля особенная. Вероятно, чтобы снизить "нагрузку" всякого рода юбилейных "открытий" и всплывающих фактов из истории Байройта и биографии Рихарда Вагнера, чья "великогерманская" риторика стала, как известно, опорой в формулировании Адольфом Гитлером расистских позиций нацизма, организаторы фестиваля дали согласие разместить на Зеленом холме в парке Фестшпильхауса фотовыставку, подготовленную по инициативе администрации Байройта и Фонда имени Рихарда Вагнера (Richard-Wagner-Stiftung). Название выставки - "Умолкнувшие голоса: Байройтский фестиваль и евреи в период с 1876 по 1945 годы" (Verstummte Stimmen: die Bayreuther Festspiele und die Juden von1876 bis1945): сорок высоких панелей с портретами и биографиями еврейских музыкантов, режиссеров, сотрудников Фестшпильхауса, пострадавших от гонений и диффамации в годы нацизма - настоящая стена плача у подножия вагнеровского храма "искусства будущего". Более разящей в сердце символики трудно себе представить. 53 байройтских изгнанника, имена и биографии которых восстановлены из архивных документов (все еще не полностью открытых), будут теперь известны каждому поклоннику Вагнера, прогуливающемуся в возвышенных чувствах по ухоженным лужайкам Зеленого холма. И вряд ли кому-то удастся забыть, что двенадцать артистов, выступавших на Байройтской сцене в партиях Брунгильд и Вотанов, в годы Третьего рейха были депортированы в концлагеря и гетто - Аушвиц, Бухенвальд, Ригу...

Правда состоит и в том, что члены семейного клана Вагнеров, руководившие фестивалем - жена Вагнера Козима (дочь Листа), сын Зигфрид и невестка Вагнера Винифред, которой лично покровительствовал Гитлер, не скрывали своих антисемитских взглядов. Сегодня в немецкой прессе активно муссируется факт, что личная переписка Винифред все еще остается закрытой в частном архиве Вагнеров. Между тем, появление этой "отрезвляющей" выставки на Зеленом холме имеет честный и покаянный тон и продолжает, по сути, тему, открытую на Байройтском фестивале еще в спектакле Катарины Вагнер "Нюрнбергские мейстерзингеры", где в любимой опере Гитлера с неистовством сокрушался пафос роковой для немцев идеологемы - "великогерманского духа". Естественно, что в таком новом байройтском контексте скандал, связанный с "наци"-татуировками Никитина, был не случаен.

Очевидно, что к 200-летию Вагнера Байройтский фестиваль стремится подойти не только с обновленной эстетической платформой, но и с открытым взглядом на свое "прошлое", ошибки которого могут очищаться только правдой. Именно поэтому сегодня байройтская публика особенно ценит спектакль "Парсифаль" Штефана Херхайма, пропустившего через музыку Вагнера откровенную историю Германии эпохи нацизма и мировых войн (к слову, появление свастики в спектакле вызывало еще несколько лет назад свист в зале). И когда в финале спектакля очищенная, словно омытая каплей Грааля, зеркальная сфера-шар выплывает из-под колосников, отражая нынешнюю байройтскую публику, эта метафора восторженно считывается залом. В новое чистое "будущее", суть которого открывается через искусство, верил и Вагнер. Главное - понимать, что в будущее невозможно вступить без прошлого, каким бы оно ни было. Просто надо его признать. В Байройте это пытаются делать.

"РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА", 20.08.2012.
Ирина Муравьёва