Рихард Вагнер

Королевский оперный хор, Королевский оперный оркестр, режиссер-постановщик - С. Лангридж, дирижер - А. Паппано. Парсифаль - Симон О'Нейл, Кундри - Анжела Деноке, Гурнеманц - Рене Папе, Амфортас - Джеральд Финли, Клингзор - Виллард В. Уайт, Титурель - Роберт Ллойд

Это рецензия на постановку 2013 года, доступную на DVD (http://www.roh.org.uk/products/wagner-parsifal-dvd-the-royal-opera-2014). Вообще-то не в моём обычае писать рецензии на постановки, которые настолько не понравились, но раз я пообещала, то постараюсь припомнить всё поточнее, хотя мне было неважно видно с моего "божия места" (God's places - так называют плохие места на самом верху, куда возводит очи поющий молитвенную арию певец или певица ). Прошу прощения заранее, "если память моя однобока".
Пока играла увертюра, был занавес (экран?) с изображенными на нем огромными красными губищами. Потом появилась в серебристо-белых тонах больничная палата с дремлющими санитарами, которых разбудил завотделением Гурнеманц. В центре сцены там был большой стеклянный куб, заполненный туманом, в этом кубе разыгрывалось то, о чем рассказывали персонажи, т.е. события прошлого по отношению к настоящему действу; при этом туман временно таял. Там, в этом кубе, на больничной койке рыжая Кундри соблазнила Амфортаса, там его пронзил копьем Клингзор и т.д

Пациент Амфортас очень страдал. Суетилась совершенно лысая Кундри, у которой там не было должности даже уборщицы. Она бегала, вся такая трагично-порывистая, по больничным коридорам. А тут еще вывезли на инвалидном кресле злющего Титуреля, который и требовал кровушки. Впрочем, санитары, которые, хотя и были то ли садистами, то ли просто неумехами, Амфортаса не резали. Для ритуала у них было кое-что получше. Во время Verwandlungsmusik эти самые санитары поменяли белые халаты на дешевые серые костюмы христианских сектантов, и в кубе появился не младенец, но отрок Христос, которого внесли на руках на сцену, кажется, так. После этого ему вспороли бок и начали обносить им, как причастной чашей, участников церемонии. Отведав крови Христовой, некоторые из сектантов почему-то превращались в джихадистов: обкладывались гранатами и отправлялись совершать теракты, а некоторые, кажется, вспарывали себе вены, но оставались живы. Парсифаль был там единственным, кому было жаль отрока.
Девушки-цветы были вначале вдовушками в черных платочках (их рыцарей сразил Парсифаль), а потом сделались декольтированными сверху и снизу шлюхами. Клингзор был трогательным чернокожим. У Кундри появилась роскошная рыжая шевелюра.Клингзор не бросает копье в Парсифаля, а они падают друг другу в объятия, обессиленные.
У Парсифаля были завязаны глаза с того момента, как его выгнали из больницы и до того момента, как его помазал на должность Гурнеманц в 3-м акте, кажется так. Или с момента поцелуя? Эдипова слепота, стало быть, а потом прозрение. Выздоровление Амфортаса и спасение Кундри, оставшейся, разумеется, в живых, состояло в следующем: Кундри стянула с себя роскошный рыжий парик и осталась не лысой, нет, а в седой аккуратной прическе пожилой уже женщины. Они с Амфортасом, двое состарившихся и поумневших людей, глядят друг на друга нежно и спокойно, берутся за руки и убегают вдвоём из дурацкой больницы. А куб на сцене, где визуализировалось прошлое и откуда появлялся отрок-Грааль, оказался в конце пустым. Только пустая больничная койка со смятым бельем, и больше ничего. В общем, скучная "нирвана" современного поумневшего человека, которому в этом кубе ничего и никого не видно, да и не нужно. Из больницы уходят вдвоем, чтобы нежно дружить за её пределами.
О музыкально-драматической стороне этой серебристо-серой тоски:
Рене Папе бархатисто-убедителен, как всегда, Кундри-Деноке неплоха, но что-то у неё было не то с низкими нотами. Парсифаль О'Нейл мне совершенно не понравился: Миме, да и только. Амфортас был хорош. Как актеры все певцы были превосходны, и хотя титульный герой был противоположностью того, что мне обычно нравится, он был убедителен в своем качестве "неотшлифованного бриллианта", но это, повторяю, только драматически, голос его был вовсе не героический тенор.
Но вообще меня музыкальная часть больше всего расстроила, т.к. визуально я была готова к худшему. Конечно, технически это была мастерская работа Паппано: такую точность и тщательность мало у кого услышишь. Чего там совершенно не было, так это той самой пресловутой глубины и страдания, того, чего так много у неточного, например, Футрвенглера. Чтобы "Парсифаль" был музыкально убедителен, нужно, чтобы в литургическом унисонном спокойствии слышалось уже предупреждение о грядущем страдании. В самых безмятежных пассажах у Вагнера имеются зазубренные края, внезапные акценты, крен в гармонии, и мы должны слышать, что это состояние трансцендентного покоя неустойчиво. В хоровых сценах 1-го и 3-го акта боль должна доходить до своего предела.
Ничего этого у Паппано не было. Ни тени беспокойства, не говоря уже об отчаянии. Точность ради точности. Уравновешенность, несколько замедленные темпы. Нет, совсем не то, на мой взгляд.