Гибель богов: обсуждение темы

"Гибель богов", по-моему, единственный вагнеровский текст, который в целом хорошо идёт и без музыки. За исключением начала сцены с Вальтраутой (до того, как она начинает рассказывать Брунгильде непосредственно о цели своего визита), мне там и затянутым ничего не кажется. Она, норны и русалки, вместе взятые, пересказывают предыдущие серии "Кольца" более сжато и бодро, чем это делали Вотан, Миме и Альберих - при том, что серий уже стало больше. Однако у этой медали есть и оборотная сторона - больше всего вопросов в тетралогии по мотивации персонажей у меня вызывает тоже "Гибель богов". В основном они сконцентрированы вокруг Хагена, о чём и интересно было бы почитать мнения умных людей.

1. В частности, мне не понятно истинное отношение Альбериха к своему сыну. Он так усиленно науськивает Хагена на кольцо, которое сам же проклял - почему? Хаген ведь и нибелунг-то только наполовину... То есть Альбериху плевать на Хагена, а важно лишь вернуть кольцо? Или он искренне уверен, что Хаген настолько смел, что его проклятие не затронет, и что сын настолько умён, что сможет добыть кольцо без особого риска для собственной жизни?

2. Зачем Хаген рассказывает про кольцо Гунтеру? Эта тема не имеет продолжения, Гунтер неплохо устроен и без кольца, за наследство Гутруны он и так вступился бы, а чтобы убедить его отречься от Зигфрида, можно было привести кучу других аргументов. Варианты ответов: а) Вагнер просто сглупил, перегрузившись темой кольца; б) Хаген просто сглупил, перегрузившись темой кольца; с) Хаген не сглупил, а сделал это осознанно или полуосознанно, желая, пусть даже усложнив себе задачу с кольцом, превратить при этом Гунтера из брата в соперника и врага, чтобы распрощаться с ним. Возможно, есть какие-то ещё варианты, которых я не вижу.

3. Это уже не имеет отношения к драме - про музыку. После разговора Альбериха и Хагена в оркестре идёт красивый небольшой проигрыш. Я не могу идентифицировать этот лейтмотив и воспринимаю его как переходный от рейнского к хагеновскому, с лёгким намёком на "предвестие нотунга". Если кто-то может сказать точнее, поделитесь, пожалуйста, сокровенным знанием.

Здесь можно обсуждать, естественно, и любые другие вопросы, касающиеся "Гибели богов". Точнее говоря, даже не можно, а нужно, чтобы хотя бы эта тема была сразу собрана у нас в кучку, не растекаясь по десятку мало относящихся к ней обсуждений.

Свои вопросы

У меня в сюжете "Гибели богов" вызывает непонятки другой момент, который Вы не отметили.

Почему Хаген вообще смог обмануть Зигфрида? Ведь Зигфрид, отведав крови дракона, научился понимать не только язык птиц, но и сокровенный смысл чужих слов. Гутруна, как и Миме, подносит ему питьё, но Зигфрид относится к ней с полным доверием.

Я сильно сомневаюсь в том, что за 26 лет работы над "Кольцом" Вагнер мог там что-то не учесть, поэтому в вариант "Вагнер просто сглупил, перегрузившись темой кольца" я не верю. Где угодно, но не в "Кольце". Там много странностей, дающих большой простор для интерпретаций, но считать их случайностями я не могу.

Мне кажется, что сын для Альбериха, проклявшего любовь - это просто инструмент достижения своих целей. Никаких чувств он к нему не испытывает. Думаю, что он не чужд тому, чтобы его беречь, но чисто из прагматических соображений.

Мои версии ответов

Альбериху плевать на Хагена, а важно лишь вернуть кольцо? Или он искренне уверен, что Хаген настолько смел, что его проклятие не затронет, и что сын настолько умён, что сможет добыть кольцо без особого риска для собственной жизни?
Он искренне уверен, что, с одной стороны, Хаген настолько умен, что сможет добыть кольцо, а с другой стороны - настолько умен (?), чтобы как можно быстрее отдать кольцо автору проклятия, тем самым избавив себя от его действия.
Почему Хаген вообще смог обмануть Зигфрида? Ведь Зигфрид, отведав крови дракона, научился понимать не только язык птиц, но и сокровенный смысл чужих слов. Гутруна, как и Миме, подносит ему питьё, но Зигфрид относится к ней с полным доверием.
В сцене перед убийством Зигфрид делится откровениями о своей прошлой жизни, и там есть такой момент: на вопрос о восприятии птичьих трелей он отвечает (не дословно): с некоторых пор я предпочитаю птичьим трелям песни женщин. То есть, банально - расслабился, уверенный в своем всесилии и безнаказанности.
Слышать и слушать - это не одно и то же

Другие версии

Я всегда думала, что способность Зигфрида понимать птиц и мысли людей была дана ему временно, пока кровь дракона, так сказать, не высохла. Это эффект шока, если говорить про аналог в реальной жизни. Потом этот эффект естественным образом проходит.

Про Альбериха и Хагена мне кажется, что они все же любят друг друга по-своему. Альберих отрекся от женской любви, сына он предавать не собирался. Он не затем его заводил, чтобы добывать кольцо. Зигфрид оказался в поле деятельности Хагена случайно для Альбериха. Он верит, что Хаген смел и умен и сможет добыть кольцо, но немного сомневается, что сын останется ему верен. Он не боится и не пугает Хагена проклятьем, потому что для него сын такой же законный владелец кольца, как он сам. Но ему кажется, что Хаген имеет веские основания предпочесть ему общество брата и сестры, остаться с ними, кинув отца-нибелунга и оставив кольцо себе.

Придумывать Хагену сложную мотивацию для рассказа о кольце Гунтеру, я думаю, нет нужды. Хаген говорит Гунтеру все, что приходит ему в голову, чтобы заставить его не мешать своему плану убийства Зигфрида. Он не считает Гунтера достойным соперником в битве за кольцо, но должен нейтрализовать его как защитника Зигфрида, имеющего под началом целое войско. За кольцо можно драться только один на один, а вот за убийство Зигфрида Гунтер мог бы немедленно приказать своим людям убить Хагена и они бы это сделали. Этого Хаген пытается избежать и достигает своей цели, кольцо не главный его аргумент, просто один из многих. И хотя Гунтер не проявляет к кольцу большого интереса, погибает он так же, как Фазольт, взявшись спорить с братом из-за кольца, проклятие которого продолжает действовать.

Заложники ситуации

По поводу особых способностей Зигфрида - действительно ему никто ни разу не обещал, что он их сохранит. Птица говорит ему только о Миме, чёрные мысли которого герой сможет прочесть именно сейчас, после победы над Фафнером. В последней своей сцене Зигфрид как будто бы снова может в критической для себя ситуации что-то услышать от ворона, но ему не хватает времени. А сторожливости... даже нельзя сказать, что её ему не хватает. Что бы он был за герой, если бы вместо песен женщин постоянно прислушивался к шёпотам и шорохам вокруг? ))

Насчёт сомнений Альбериха и его призывов Хагену быть верным - я это понимаю немного иначе. Хаген сам признаётся, что ненавидит человеческую весёлость и беззаботность. Правда, отсутствие этих качеств у себя он тоже не может Альбериху простить, но это всё-таки не такое сильное отрицательное чувство, как ненависть и зависть. Хагена ничто не радует, у него постоянный депресняк и поэтому мало мотивации к каким бы то ни было активным действиям. Именно это вызывает недоверие Альбериха, он пытается всячески заинтересовать своего героя, убедить его, что добыть кольцо очень важно и нужно самому сыну. Он требует с Хагена клятвы не в верности себе, а в том, что тот вообще займётся добыванием кольца. Какие-то слегка тёплые чувства у Хагена есть, наверное, и к Гунтеру, и к Альбериху, но выбирает он не между ними. А между унылым, но привычным "сидением на заднице" и активным борением и стяжательством, которые вообще-то ему не свойственны. Всё, что он делал до этого было закулисно, безопасно и не преследовало его исключительно личной выгоды. Альберих требует сменить эту модель поведения на более инициативную и героическую - и да, логично сомневается, что Хаген не даст задний ход на этом новом пути, ведь раньше у него такого опыта не было, героизма от него никогда не требовалось. С Хагеном-то всё вполне понятно - когда потребовалось, этот мрачный герой смог. Мне непонятны были побуждения Альбериха, но пока тут большинством голосов и доводов выходит, что он искренне верил в силу, ум и смелость Хагена и не считал охоту за кольцом чрезмерно опасной для сына. Во всяком случае, учитывая постоянно поминаемого им Вотана, у Альбериха, наверное, действительно не было оснований полагать себя каким-то слишком жестокосердным отцом, помешанным на своих иде-фиксах.

Хаген и кольцо

Насколько я понимаю, вопрос про Хагена и кольцо по поводу трио в конце второго акта. Что можно сказать? На этот момент:

1. Гунтер уже знает про кольцо (в первом акте он сам спрашивает про кольцо у Хагена, когда тот рассказывает про подвиги Зигфрида).

2. Хаген уже проинструктирован отцом на предмет того, что он должен добыть его.

Таким образом, реплика Хагена - это не рассказ о кольце, а, скорее, напоминание о том, чтобы возбудить в Гунтере страсть к власти, которую даёт кольцо. Намерение Хагена состояло в том, чтобы Гунтер, осведомлённый о силе кольца, своим вожделением навлёк на себя проклятие. Об этом проклятии Гунтер не знает, поэтому в этом появляется вероломство Хагена против своего брата. В конце он убъёт его так же хладнокровно, как Зигфрида. Если бы Хаген этого не сделал, он бы не знал, чего ожидать от Гунтера. Возможно, брат бы успокоился на смерти Зигфрида и жил бы себе с Брунгильдой, а Хаген бы забрал кольцо и свалил к папе. Но это в случае авось. А в другом случае, Гунтер бы начал предъявлять Хагену претензии. Поэтому Хаген создал для себя не самый благоприятный, но однозначный сценарий. Но он не учёл всего двух вещей: того, что ему не удастся снять кольцо с пальца мёртвого Зигфрида (почему, кстати?), и последующего вмешательства Брунгильды.

Гунтер

У меня гораздо больше вопросов вызывает поведение Гунтера и Гутруны в этом месте и далее. Именно Гутруна по совету Хагена дала Зигфриду в заздравном кубке напиток забвения. Гунтер тоже присутствовал при этом разговоре. Гутруна знает, что Зигфрид с помощью зелья забыл всех прежних женщин. Но когда Брунгильда заявила, что Зигфрид её муж, почему-то про этот кубок никто не вспомнил. Почему у них не возникло вопросов к Хагену, знал ли он о том, что Зигфрид и Брунгильда супруги? Не потребовали от него клятвы на оружии о том, что он сделал это не нарочно?

Почему

По рассказу Хагена Гунтер и Гутруна уверены, что до этой ночи у Брунгильды не могло быть мужа. Также они уверены, что и у Зигфрида не могло быть жены. Женщины - да, но не жена. Не знаю, носили ли древние германцы обручальные кольца, но какие-то знаки отличия для женатых были всегда и у всех народов. У Зигфрида, в его "гражданском" браке с Брунгильдой, никаких знаков не было. В этом Хаген верно рассчитал, что брат и сестра не подумают о прошлом, а отнесут возникший скандал и свои подозрения только к минувшей ночи.

Про кольцо Гунтер в первом акте ничего не говорит, разговор действительно заводит Хаген во втором. В остальном согласен по этому пункту с Модусом: Хаген натравливает Гунтера на кольцо, чтобы навлечь на брата проклятье, которое самого его, как он думает, не затронет.

Про Альбериха и Хагена мне кажется, что Альберих в погоне за кольцом просто не думает о сыне как об отдельной нибелунг-единице. Он и о себе так не думает. По его мнению, они с сыном только за тем и живут, чтобы вернуть кольцо. Это больше чем дело жизни - цель существования нибелунга, по его мнению. Он существо без фантазии и не может себе представить, каково ему будет, если сын в погоне за этой целью погибнет. Если бы мог, не исключено, что задумался бы. Но такие "побочки" не приходят ему в голову, поэтому он прёт за кольцом всеми возможными способами.

Цитаты

Видимо, меня сбил с толку перевод Коломийцева, там в начале первого акта такой диалог:

ГУНТЕР
Слыхал я, что в этом кладе бесценный перстень сокрыт?

ХАГЕН
Кто тайну кольца поймёт, тому покорится весь мир.

ГУНТЕР
И Зигфрид им завладел?

ХАГЕН
Пал перед ним Нибельгейм.

В оригинале Гунтер говорит просто Schatz, т.е. сокровище. Переводчика на мыло за такие искажения смысла текста! Может, и некоторые другие странности сюжета присутствуют только в этом переводе.

Не очень понятно из либретто, знает ли что-нибудь Гунтер про напиток забвения. Хаген вроде как это говорит лично Гутруне, но потом всем более мягкий вариант.

>> По рассказу Хагена Гунтер и Гутруна уверены, что до этой ночи у Брунгильды не могло быть мужа. Также они уверены, что и у Зигфрида не могло быть жены.

Если первое более-менее понятно, то насчёт второго неясно. Можете привести цитаты, из которых это следует? Особенно насчёт реплики Зигфрида "кольцо я отдал жене" в первом акте. И его небольшого монолога Vergass ich alles, заканчивающегося обращением к Брунгильде. Он же только после этого отведал зелья и забыл её. Какие-то неправдоподобно глупые получаются Гибихунги, что так легко повелись на развод Хагена, несмотря на такое.

Гибихунги нормальные

Зигфрид не сказал ничего такого, что могло бы их насторожить. Он отдал кольцо "ein hehres Weib" - благородной женщине, ни словом не упомянув о том, что любит её и, тем более, что она его жена. А свой монолог с рогом в честь Брунгильды он произносит, по вагнеровской ремарке, тихо и отвернувшись. Его никто и не должен слышать, он говорит сам с собой в этот момент.

Секс - убийца богов

Пришла мне в голову вот какая мысль, объясняющая поражение Зигфрида в "Гибели богов". Не случайно в ответ на вопрос Хагена о понимании языка птиц Зигфрид вспоминает о женщинах. Не случайно ария Зигфрида над спящей Брунгильдой так похожа на арию Парсифаля "Amfortas! Die Wunde!". Ключ к пониманию этого парадокса из "Гибели богов" находится в "Парсифале". Рыцари Грааля должны дать обет целомудрия, чтобы сохранить свою силу. Точно так же и мистический дар Зигфрида был утрачен в момент потери девственности. В любви Зигфрида Брунгильда тоже потеряла свой вещий дар. Вступив в половую связь, потомки богов теряют свои сверхспособности и становятся смертными. Не случайно их заключительный дуэт в опере "Зигфрид" заканчивается гимном смерти. Ну а сам по себе вопрос Хагена может быть объяснён стремлением Хагена подстраховаться: спросить про птиц (вопрос, который не возбудит у Зигфрида подозрений), подразумевая заодно и его телепатические способности. Услышав ответ, который можно интерпретировать так, что познав женщину, Зигфрид уже не тот, Хаген, удостоверившись в своей безопасности, убивает героя. Скорее всего, сам Хаген - девственник, и это позволяет ему быть вне сексуальных страстей (он сам упоминает свою холодность), хладнокровно играя чужими страстями.

Жизнь - убийца богов и не только

Я могу только удивляться тому, как широко стараниями группы комментаторов разрослась на сайте анти-сексуальная тема :-) На мой взгляд, она даже в "Парсифале" не главная, не говоря уже о "Гибели богов". Что касается утраты Зигфридом и Брунгильдой своих магических способностей - секс здесь вообще ни причем. Брунгильда начинает забывать свои прошлые знания, едва проснувшись человеком, до всякого секса. Способности Зигфрида, как я уже говорила, были ещё более краткосрочны. При встрече с Вотаном он уже не может читать никаких мыслей и не понимает ничего. На самом деле он и Брунгильду не понимает и вообще мало интересуется тем, что не касается до него непосредственно. Возможно, он даже не терял своей способности понимать птичий язык. Логично предположить, что все птицы кругом, кроме той первой, говорили о своих птичьих делах, а не о нем - поэтому он и перестал их слушать. Вопрос Хагена можно трактовать и как предосторожность, но не понятно, зачем она нужна. Смерть Зигфрида уже решена на "семейном совете", Хаген уже за это взялся. Все его поведение в начале сцены на привале - просто растягивание удовольствия. Во-первых, потому, что он уверен в успехе своего плана. Во-вторых, потому что он в кои-то веки может заменить в роли любезного хозяина мающегося совестью Гунтера. Вопрос о птицах - одна из таких любезностей в адрес любящего похвастаться гостя, не более. Хагену незачем опасаться птиц, даже Ворона он не пугается, а демонстративно вершит дело у него на глазах.

Девственник Хаген или нет - вопрос, не имеющий ответа. В любом случае это важно только для его мотивации и самооценки, для видимого развития сюжета этот факт не значим. Он играет на страстях других, потому что лучше контролирует себя, потому что он умнее окружающих и потому что обладает недоступным им знанием. То, за чем всю жизнь гонялся Вотан, досталось в результате сыну его врага - который, кстати, в конечном счете все равно не смог этим правильно распорядиться. И более того, погиб торопливо и бессмысленно. Брунгильда и Зигфрид хотя бы успели напоследок подумать о хорошем, то есть о сексе. Вотан, наверное, тоже успел и даже неоднократно. Можно ли хотеть большего?.. Гибель богов предопределена (была ещё в "Золоте Рейна"), вопрос был лишь как. И, по-моему, в финале никто не размазывает "травиатовы слезы", типа "птичку жалко". Нет, птички просто спели свою песню, как и должно, и без секса она была бы просто неинтересной.

Досталось ли?

Echo: То, за чем всю жизнь гонялся Вотан, досталось в результате сыну его врага

Это Вы о чём? Кольцо Хагену не досталось. Кстати, тоже интересный вопрос, почему Вагнеру потребовалось вводить для этого дополнительную мистику (рука мёртвого Зигфрида, которая ужасающе поднимается). Как раз финальный расклад в "Гибели богов" получается такой, что Хаген вроде бы всё сделал, чтобы добиться своей цели, всех обвёл вокруг пальца, не сделал ни одной ошибки в своих интригах, но поднятая рука мёртвого Зигфрида всё испортила. Предусмотреть такое невозможно, потому что в здравом уме такого не ожидаешь. Весь сюжет идёт к тому, что Хаген получит кольцо, и весь мир падёт под властью нибелунга - но нет. Такое ощущение, что Вагнеру обязательно нужно было, чтобы кольцо смогла снять только Брунгильда, но нормального решения, вписывающегося в естественный ход вещей, придумать не удалось, и пришлось городить эту неубедительную странность. На мой взгляд, натяжка получилась примерно такая же, как со смертью Эльзы фон Брабант. Вообще, что это было? Почему в онтологии "Кольца нибелунга" ничего аналогичного нет?

Кольцо

То, за чем всю жизнь гонялся Вотан, досталось в результате сыну его врага. - Это Вы о чём? Кольцо Хагену не досталось.
Я про знание говорила. Вотан и не гонялся всю жизнь за кольцом, это был один короткий эпизод, дальше его больше интересовала идея противостояния кольцу в разных вариациях.
Эпизод с поднятой рукой Зигфрида, как мне кажется, просто сильный и метафорический. Кольцо не должно было достаться никому из тех, кто придавал ему какое бы то ни было значение. Пока Зигфрид был жив, он сам этого не понимал. Уйдя из жизни, он стал как бы сторонним наблюдателем - или бессознательным проводником этой идеи, тут подходят оба толкования. Брунгильда смогла забрать кольцо, потому что поняла это при жизни, и тут же сдала нехороший фетиш в русалочью кунсткамеру. Примерно с тем же успехом Зигфрид, наверное, мог бы и сам сбросить его туда со своего мёртвого пальца. Но это было бы не очень естественно, потому что он не знал предыстории кольца и вообще слишком мало знал, чтобы так вдруг начать мудрствовать, пусть и за границей жизни - проще говоря, не он главный герой тетралогии, поэтому это делает не он.

Ещё непонятка

Как-то в блоге Антона Гопко был поднят вопрос, а почему Хаген, пока Брунгильда поёт свою заключительную арию, не пытается отнять у неё кольцо, а бросается уже только к русалкам? Мне вот тоже интересно. Я полагаю, что ответ на этот вопрос лежит в первом акте, когда Брунгильда пытается использовать кольцо против Зигфрида. Она знает о силе кольца и поэтому пытается посредством него воздействовать на чужую волю. Вроде всё так. Но ведь она снимает кольцо с пальца Зигфрида уже ближе к концу своей арии. Что всё это время делает Хаген?

Может, он просто не рискует при всех отрубать руку мёртвому, за такое кощунство его точно зарубят вассалы?

К вопросу # 3

Мне попалась статья, содержащая ответ на этот вопрос: это мотив утра Хагена.

Спасибо,

вероятно, я не точно выразилась. Никогда не пыталась запомнить классификацию этих лейтмотивов, интерес был в том, откуда этот выводится, насколько он оригинален и используется ли где-то ещё, кроме указанного места. Но по крайней мере на второй вопрос Вы ответили, спасибо.