(1 голос) 23 июня. Концертный зал Мариинского театра. Программа – первое и третье действия «Зигфрида». В любимой игре вагнеровских исполнителей «кто кого – оркестр или певец?» оркестру на сей раз решили дать изрядную фору. Солистов почему-то поместили не как обычно (впереди, возле рампы), а за оркестром – и это при том, что оркестр находился не в яме, а на сцене, как это и положено при концертном исполнении. Видимо, благодаря такому решению оркестр воспринимался как самостоятельный персонаж и даже как главное действующее лицо. Это смещение акцентов дало неожиданный эффект – если во время спектакля внимание рассеянно, потому что направлено помимо музыки и на развитие сюжета, и на визуальную часть (декорации-костюмы-сценическая игра), и на текст, то в концертном варианте – особенно при таком положении оркестра и солистов – остается только музыка, и даже текст в его семантической составляющей становится неважен – он становится только элементом вокальной партии, только сочетанием звуков. Кроме того, уничтожается привычная установка на восприятие солиста как фигуры, а «аккомпанирующего ему» оркестра как фона. Партии солистов оказываются погруженными в музыкальную стихию оркестрового звучания – и возникает удивительное «экологическое» ощущение единого ландшафта. Звонкие переливы зигфридовского тенора (Векуа особенно был хорош, когда началась его перекличка с ударными в сцене ковки меча); величественные широкие перекаты вотановского баса (Никитин равен себе); суховатые колючие подскоки реплик Миме (Андрею Петрову прекрасно удалась характерная партия хитрого карлика – в диалоге с божественным Странником его реплики были словно камушки, которые мальчишки пускают с берега по морской глади); «виолончельные» глуховатые пассажи Эрды; парящий голос Брунгильды (эх, жалко, что партия такая небольшая у Кампе – последние 20 минут из 3,5 часов!) – все это вместе с голосами оркестра составляло экосистему, где каждый звук важен, и каждый неповторим, и все они неотделимы друг от друга. Вернувшись домой, отыскала цитату из Достоевского, которая, по-моему, идеально передает смысл происходившего на концерте. Цитата оказалась вполне зигфридовской – там даже птичка есть:
|
|||
Оценка -- отлично
Оценка -- отлично, несмотря на какие-то недостатки, которые, однако, никак не портили общее впечатление.
Интересный вариант
на самом деле - и вполне гезамтовый: оркестр и как бы хор солистов... Интересна и Ваша ассоциация с "Идиотом". Мне бы на "Зигфрида" такая в голову не пришла. Впрочем, у меня и любимая сцена там другая - разговор Лебедева и Мышкина о краже, как-то больше он в "Золото Рейна" просится )) Хотя по большому счету Вы, конечно, были правы в одном из своих предыдущих постов: Рихарда нашего и Фёдора нашего едва ли можно как-то внятно сочетать.
Да уж, действительно,
Да уж, действительно, я, кажется, сама как-то раз писала тут, что Федор наш Михайлович, обретаясь в Европе с супругой Анной Григорьевной, всюду был вынужден слушать Вагнера в публичных местах отдыха и прогулок, и терпеть не мог эти назойливые звуки, а Рихарда нашего называл "скучнейшей немецкой канальей". Но почему-то это необычное концертное действо именно на такую "достоевскую" ассоциацию меня вдруг навело. И вот -- правильное определение Вами найдено, уважаемая Sletelena: это именно был "хор солистов".