Рихард Вагнер

Действующие лица
Герман, Ландграф Тюрингенский
Тангейзер,
Вольфрам фон-Эшенбах,
Вальтер фон-дер-Фогельвейде,
Битерольф,
Генрих дер-Шрейбер
Рейнмар фон-Цветер,
Елизавета, племянница Ландграфа.
Венера.
Молодой пастух.
Тюрингенские рыцари, графы и вассалы. Благородные дамы.
Пажи. Старшие и младшие пилигримы.
Три Грации. Сирены. Наяды. Нимфы. Вакханки. Юноши. Амуры. Сатиры и Фавны.

МЕСТА ДЕЙСТВИЯ
Первый акт – внутренность Хёрзельберга близ Эйзенаха; долина перед Вартбургом.
Второй акт – зал певцов в Вартбурге.
Третий акт – долина перед Вартбургом.
Время действия – начало XIII столетия.

ПЕРВЫЙ АКТ

Внутренность Венериной горы (Хёрзельберг близ Эйзенаха)
Глубокий грот, на заднем плане делающий поворот вправо и как бы уходящий в бесконечность. Сверху из расселины, пропускающей слабый дневной свет, вдоль всего свода низвергается зеленоватый водопад, бурно пенящийся в камнях; из образующегося бассейна течёт по направлению к заднему плану ручей, в самой глубине сцены расширяющийся в озеро. Там виднеются фигуры купающихся Наяд; по берегам озера расположились Сирены. С обеих сторон грота – скалистые выступы неправильной формы, поросшие причудливыми, коралловидными тропическими растениями. Слева, ближе к переднему плану, уходит вверх пещерообразное ущелье, источающее нежный розовый полусвет. Перед этой пещерой, на авансцене, покоится на великолепном ложе Венера; возле ложа склонился Тангейзер, положив голову на колени богини; рядом с ним – его арфа. Вокруг ложа в пленительно-сплетающихся позах расположились три Грации. В стороне и позади ложа спит множество маленьких Амуров, беспорядочно скучившихся один подле другого и друг на друге, в виде спутанного клубка, – подобно утомившимся от борьбы и уснувшим детям. – Весь передний план освещён чудесным красноватым светом, проникающим снизу; сквозь эту алую дымку сильными пятнами пробиваются изумрудно-зелёный тон водопада и белизна его пенящихся волн. Отдалённая глубина заднего плана с берегами озера окутана сияющей голубой мглою, словно озарённая лунным светом.

При самом поднятии занавеса на высоких скалистых уступах видны юноши с чашами в руках; но вскоре они, соблазнённые манящими телодвижениями Нимф, спешат к ним вниз. Нимфы заводят призывный хоровод вокруг пенящегося бассейна, увлекая юношей: образуются пары и группы. Искание, убегание и грациозное заигрывание оживляют танец.

Из отдалённой глубины заднего плана приближается вереница Вакханок; они шумно влетают в ряды влюблённых пар, возбуждая их к бурному веселью. Жестами и движениями, преисполненными восторженного опьянения, Вакханки разжигают влюблённых, несдержанность которых всё растёт и растёт. – Опьянённые любовью порывисто и страстно обнимают друг друга. Из ущелий появляются Сатиры и Фафны, пляской своей врезаясь в толпу Вакханок и влюблённых пар. Охотясь за Нимфами, они увеличивают разгульную сумятицу; всеобщее опьянение возрастает и доходит до величайшего неистовства.

В момент крайнего любовного исступления с ужасом поднимаются три Грации. Они стараются удержать и разобщить беснующихся. Но Грации не в силах остановить разыгравшейся бури, которая грозит увлечь их самих; тогда они обращаются к спящим Амурам, расталкивают их и заставляют взлететь к сводам грота. Порхая в вершине, подобно стае птиц, Амуры занимают всё верхнее пространство грота: там они как бы выстраиваются в боевой порядок и пускают вниз на беснующуюся в глубине толпу целые тучи стрел. Раненые, охваченные могучим любовным томлением, прекращают бешеный танец и в изнеможении опускаются на землю. Грации овладевают ранеными; соединяя опьянённых попарно, они мягким принуждением стараются рассеять их в глубине заднего плана. Там Вакханки, Фавны, Сатиры, Нимфы и юноши, – частью гонимые Амурами и с верхних уступов, – расходятся по разным направлениям.

Розовый туман, всё более и более плотный, опускается на сцену: в нём исчезают сначала Амуры, затем он густыми облаками заволакивает весь задний план, – так что в конце концов, кроме Венеры и Тангейзера, видны только три Грации. Последние возвращаются теперь на авансцену; сплетаясь в прелестные группы, они приближаются к Венере, возвещая ей о победе, которую они одержали над бурными страстями подданных её царства. Венера взирает на них с благодарностью.

Голоса невидимых Сирен
К нам, к нам плывите!
В край наш спешите!
Он вашей страсти
даст утоленье!
В наших объятьях –
сон и забвенье!

Облака на заднем плане расходятся, открывая туманную картину похищения Европы, которая плывёт по голубому морю на спине белого быка, украшенного цветами, в сопровождении Тритонов и Нереид.Розовый туман опять закрывает глубину сцены, видение исчезает, и Грации прелестным танцем выясняют таинственное содержание картины, как могучее деяние любви. – Голоса Сирен звучат вдали.

Снова раскрывается туманная завеса. В мягкой лунной мгле видна Леда, лежащая на берегу лесного озера; к ней подплывает лебедь и, ласкаясь, прячет свою шею на её груди. Бледнея, постепенно исчезает и это видение. Наконец, розовый туман в глубине совершенно рассеивается, открывая весь грот, – пустынный и тихий. Грации с лукавой улыбкой склоняются перед Венерой и медленно удаляются в грот любви.

Глубочайший покой. – Неизменившаяся группа Венеры и Тангейзера.
––––––––––––––––––––
Тангейзер вздрагивает и быстро поднимает голову, словно пробуждаясь от сна. Венера ласковым движением снова привлекает его к себе. Тангейзер проводит рукой по глазам, как бы стараясь удержать сновидение.

Венера
(очень спокойно).
Приди в себя, друг милый мой!

Тангейзер
(быстро).
Мечта! Мечта!
(Медленнее и тихо)
О, сонных грёз
обманы!

Венера
(спокойно ласкаясь).
Чем же ты взволнован?

Тангейзер
Объятый сном, услышал я
давно забытых звуков тень:
я благовест приветливый услышал…
Когда звучал он мне в последний раз?

Венера
(по прежнему).
Чем ты смущён? Что так томит тебя?
Она нежно проводит рукой по его челу.

Тангейзер
(грустно).
Часы и дни бегут, – я счёта им
не знаю: зимы, вёсны, – для меня
их нет; ведь я давно не вижу солнца,
мне не мерцают ласковые звёзды;
не вижу муравы полей цветущих,
что лето вновь несут; и в час ночной
мне соловей не возвещает Мая…
(Живо)
Иль для меня он навсегда умолк?

Венера
(в спокойном удивлении).
Ха! Что я слышу! – Какие речи!
В дарах моей любви чудес так много, –
ужель в блаженстве ты скучаешь? Разве
быть божеством мой друг уже устал?
Но ты забыл, какие ты терпел
страданья, – только мной ты был спасён!
(Поднимаясь)
Певец мой, встань, – и возьми в руки арфу!
(Она берёт арфу и подаёт ему.)
Прославь союз наш, – ты любовь поёшь так дивно,
что и меня, богиню страсти, ты пленил!
Любовь вручила величайший дар тебе!

Тангейзер, внезапно приняв энергичное решение,
берёт арфу и торжественно становится перед Венерой.

Тангейзер
Я твой певец! Бесценна та награда,
что мне, счастливцу, мощь твоя дарит!
Всех благ славней чудес твоих отрада,
и петь ей гимны сердце мне велит!
В истоме чувств всю чашу наслаждений
до дна испить так жадно я хотел:
чем только боги прежде упивались, –
всё ты дала мне, смертному, в удел! –
Но смертный всё ж здесь пред тобою, –
твоей любви, ах! я не стою:
удел богов – блаженный сон,
а я для смены чувств рождён;
одних утех мне мало моря,
и в счастьи сердце жаждет горя! –
Вне жизни жить я не могу!
Богиня! Друг мой! Я бегу!

Венера
(словно пробуждаясь от сна)
Какие звуки! Что с тобой?
Как мрачно кончил ты свой гимн!
Скажи, где твой огонь, певец,
что лишь восторгом мне пылал?
Где он? Ужель моя любовь поблекла?
О, милый! Молви, в чём виновна я?

Тангейзер
(ударяя по струнам арфы).
Честь, честь тебе, любви твоей могучей!
Блажен на веки, кто её вкусил!
Да, счастлив тот, кто страстью сердца жгучей
в твоих объятьях страсть богов делил!
Твои владенья – царство вечной грёзы,
мне веет здесь дыханье красоты;
таких соблазнов нет нигде на свете:
всё, что там есть, легко отбросишь ты…
Но я из этой дымки алой
на землю вновь стремлюсь, усталый…
Там так прозрачен свод небес,
там шелестит зелёный лес,
там пенье птичек нежно льётся,
там милый сердцу звон несётся…
И только там я жить могу!
Богиня! К людям я бегу!

Венера
(соскакивая со своего ложа).
Изменник! Ах! Меня ты оскорбляешь?
Презреть мою любовь ты смеешь дерзко?
Ей гимн поёшь, – и сам её бежишь?
Постыла прелесть чар моих тебе?

Тангейзер
Ах, не гневись, прекрасная богиня!

Венера
Постыла прелесть чар моих тебе!

Тангейзер
Лишь прелестью безмерной ты страшна мне!

Венера
О, злой предатель! Лживый, лицемер!

Тангейзер
Нет, я люблю сильнее, глубже, чище, –
теперь, сказав навек тебе прости!

Венера
Останься здесь! Не смеешь ты уйти!

Она с криком отвернулась в сторону, закрыв лицо руками. – Долгое молчание. Затем Венера снова начинаеи ловить взор Тангейзера, внезапно оборотясь к нему с обольстительной улыбкой. – По её знаку появляется волшебный грот, на который она указывает Тангейзеру.

Венера
(начиная тихим голосом).
Взгляни, нас манит грот услады, –
там розы алый запах льют;
там сами боги были б рады
найти для тайных ласк приют…
Покоясь на пуховом ложе,
ты можешь там со мной уснуть;
зефир чело твоё обвеет
и сладкий жар проникнет в грудь…
(Стараясь нежно привлечь его к себе)
О, милый друг, приди ко мне! Приди!

Голоса сирен
(очень издалека).
В край наш плывите!..

Венера
Ты слышишь, к нам взывают звуки песен,
чтоб стал союз наш неразрывно тесен!
Из уст моих, с очей лучистых
ты мёд богов глотнёшь,
ты цвет любви сорвёшь:
свой мир скорбей ты вновь забудь беспечно, –
пусть нашей страсти праздник длится вечно!
Ты робких жертв не приноси любви:
как бог, с богиней праздно век живи! –
Что ж, нежный друг, – я жду ответа: ты уйдёшь?..

Тангейзер
(взволнованный в высшей степени, ещё раз порывисто хватается за арфу)
Ты вечный светоч мой, и гимн хвалебный
я буду петь всегда тебе одной!
Ты украшаешь жизнь мечтой волшебной,
и всё живое слышит голос твой!
Тот жар богов, что ты влила мне в сердце, –
пылай огнём ярчайшим в честь твою!
Да, быть твоим борцом пред всей вселенной
навеки клятву я тебе даю! –
Но должен я бежать на землю:
тебе, как раб, я молча внемлю!
Пусть вольно грудь вздохнёт моя, –
свободы, воли жажду я!
Хочу борьбы, хочу врагов, –
я вызвать смерть на бой готов!
Без бури жить я не могу!
Прощай, богиня! Я бегу!

Венера
(в сильнейшем гневе).
Ступай, ступай, безумец!
Ступай! Беги, изменник!
Да, ты свободен стал!
Я не держу тебя!
Ступай! Несчастный!
Ты пожелал своей судьбы!
Иди! Иди!
Да, к ним, к холодным людям, беги!
От их туманной, злой тщеты
наш светлый род богов бежал
и скрылся в лоне тёплом земли…
Ступай, безумец, – счастья ищи!
Счастья ищи, – его там нет!
Та, чью любовь презрел ты дерзко,
чью гордость победно ты разбил, –
та может дать пощаду:
забыв презренье, милости проси!
Сверкай тогда позор твой, –
богини стыд превратился в смех!
Отвержен, проклят, ты идёшь ко мне,
опустив так низко взоры: –
“О, если б мне ещё раз
она улыбнулась!
Ах, если б мне вновь открылись
врата её блаженства!”
На пороге простерт,
там в слезах он лежит,
где вкушал безбрежную радость!
Он жалость вызвать хочет, –
только жалость!
Назад! Уйди, нищий!
Скройся, раб! Лишь герои
входят в мой чертог!

Тангейзер
Нет! Я горд, –
и над моим бесчестьем
ты вовек
слёз не будешь лить!
С тобой я прощаюсь, богиня,
и никогда
не вернусь назад!

Венера
(с криком ужаса).
Ха! Ты скрылся навсегда! –
Что сказал он?
Что сказала я?
Как? Навсегда?
Непостижимо!
И невозможно!
Мой певец ушёл навсегда?! –
(После некоторого молчания)
За что такой тоскою
судьба меня карает, –
за что не даст простить
того, кто так мне мил?
Ужель любви царица,
богиня благ великих,
не смеет в час беды
лаской друга утешить?
Ты помнишь, я
в томленьи сладком
сквозь слёзы улыбалась,
твоей внимая песне, –
давно умолкшей хвале…
О! Разве мог
герой мой помыслить,
что холодной я останусь,
услыхав его души
терзанья, жалобы, стоны?
Последнюю радость
я здесь нашла с тобой, –
и меня ты не отвергнешь!
Презреть ты не можешь
чар моих!
(Впадая в отчаяние)
Ах, вспомни обо мне, –
иль весь твой мир
будь проклят мной!
Пусть навек опустеет он,
утратив мой огонь! –
(Умоляя в полном отчаянии)
Вернись! Вернись же!
Ласкам богини доверься!

Тангейзер
Кто тебя бежал, богиня,
тот всяких ласк бежал!

Венера
Не гони горделиво томленья,
обо мне тоскуя в беде!

Тангейзер
Борьбы томлюсь я жаждой, –
не надо мне услад!
Пойми меня,
пойми, богиня!
(Бурно)
Я о смерти тоскую,
и смерть влечёт меня!

Венера
Возвратись, если смерть не придёт
и могила не примет тебя!

Тангейзер
Я в сердце смерть
и могилу ношу!
В слезах покаянных
я мир и покой найду!

Венера
Мир тебе заповедан!
Не найдёшь ты покоя!
Вернись ко мне, –
если хочешь спастись!

Тангейзер
Богиня любовных утех!
Нет, моей душе
ты спасенья не дашь!
Покой даст мне Мария!

Ужасный громовой удар. Венера исчезает. Быстрое превращение сцены. Тангейзер, оставшийся на месте, внезапно оказывается перенесённым в прекрасную долину. Голубое небо, ясное солнечное освещение. – Справа в глубине сцены виднеется Вартбург; слева, сквозь дольную прогалину, – Хёрзельберг. – С половинной высоты долины, направо, идёт вниз горная дорога по направлению от Вартбурга к авансцене, где она сворачивает в сторону; тут же на переднем плане находится изображение Божьей Матери, к которому ведёт низкий выступ горы. С высот налево раздаётся звон колокольчиков пасущегося стада; на высоком выступе горы, лицом к долине, сидит молодой пастух и играет на свирели.

Пастух
Ходила Хольда гулять из гор,
и где богиня гуляла,
там сладких звуков слышу я хор,
чудес там вижу я не мало.
(Он играет.)
Приснился мне волшебный сон;
и вот, когда растаял он, –
в лучах земля сияла:
весна, весна настала!
Ну, веселей, свирель, играй:
вот Май пришёл, весёлый Май!

Он играет на свирели. – Вдали раздаётся пение старших пилигримов,
приближающихся по горной дороге со стороны Вартбурга.

Пение старших пилигримов.
К тебе иду, Иисус Христос, –
надеждой дух мой ты вознёс!
Со мной, Мария Дева, будь!
Благослови спасенья путь!

Пастух, услышав пение, прекращает игру на свирели и набожно внимает голосам пилигримов.

Пилигримы
Моих грехов так тяжек гнёт, –
терпеть их я не в силах боле!
Покой мне счастья не даёт, –
я рад тернистой, скорбной доле…
В заветном граде, светлым днём,
покаюсь я в грехе моём;
кто твёрдо верит, тот спасён:
прощенья весть услышит он!

Пастух, махая шляпой, громко кричит пилигримам, когда они появляются на горе против него.

Пастух
Дай Бог! Счастливый путь!
И за меня молитесь в Риме!

Тангейзер, который всё время стоял посреди сцены, словно приросший к месту, в сильном потрясении падает на колени.

Тангейзер
Хвала тебе, Творец!
О, как велик ты в милосердьи!

Шествие пилигримов, проходя по горной дороге мимо изображения Божьей Матери, сворачивает налево и таким образом постепенно покидает сцену. Пастух со свирелью тоже удаляется в горы, – колокольчики стада слышны всё дальше и дальше.

Пилигримы
К тебе иду, Иисус Христос, –
надеждой дух мой ты вознёс!
Со мной, Мария Дева, будь!
Благослови спасенья путь!

Тангейзер
(На коленях, забывшись в горячей молитве).
Моих грехов так тяжек гнёт, –
терпеть их я не в силах боле!
Покой мне счастья не даёт, –
я рад тернистой, скорбной доле…

Слёзы душат его; он склоняет голову низко к земле и, видимо, рыдает. – Очень издалека, со стороны Эйзенаха, доносится колокольный звон.

Голоса пилигримов
(замирая в отдалении)
В заветном граде, светлым днём,
покаюсь я в грехе моём;
кто твёрдо верит, тот спасён…

Вдали раздаются звуки охотничьих рогов. По мере того, как они постепенно приближаются, далёкий благовест умолкает. С высоты налево, по лесной тропе, спускаются один за другим на сцену Ландграф и певцы, – все в охотничьих одеждах.

Ландграф
(с половинной высоты замечая Тангейзера).
Кто там склонился в пламенной молитве?

Вальтер
Так, кто-нибудь…

Битерольф
Но он одет, как рыцарь!

Вольфрам
(прежде всех спешит к Тангейзеру и узнаёт его).
Наш Генрих!

Певцы

Генрих! Генрих! Это он!

Тангейзер, застигнутый врасплох, быстро вскакивает на ноги; он овладевает собой и молча склоняется перед Ландграфом, бросив беглый взгляд на него и на певцов.

Ландграф
Ты возвратился? Хочешь снова в круг
вступить, что так надменно ты покинул?

Битерольф
Но что ты нам теперь с собой приносишь?
Доверье, – или вновь мы вступим в бой?

Вальтер
Ты ныне друг нам, или враг?

Остальные певцы, кроме Вольфрама
Ответь!

Вольфрам
Ах, полно вам! Ужель врагом он смотрит?
(Он дружелюбно подходит к Тангейзеру.)
Привет тебе, певец отважный, –
тебя так долго не хватало нам!

Вальтер
Привет мой, если добр ты стал!

Битерольф
Привет мой, если рад ты нам!

Все певцы
Привет, привет! Привет тебе!

Ландграф
Прими и мой привет, певец!
Скажи, где был так долго ты?

Тангейзер
Я странствовал вдали, вдали от вас, –
там, где меня покой бежал всегда…
Ну, что ж! Я распри с вами не начну, –
вы мне друзья, – но дальше я пойду…

Ландграф
О, нет! Ты нашим стал опять сегодня!

Вальтер
Ты не уйдёшь!

Битерольф
Не пустим мы тебя!

Тангейзер
Нет, нет! Я отдыхать не должен, –
мне надо тотчас в новый путь!
Дано мне лишь вперёд стремиться, –
не смею я назад взглянуть!

Ландграф и певцы
Зачем? Ты должен здесь остаться,
не пустим мы тебя от нас!
Ты нас искал, – тебя мы ждали!
Отраден нам свиданья час!

Тангейзер
(вырываясь).
Прочь, прочь отсель!

Певцы
Останься здесь!

Вольфрам
(загораживая путь Тангейзеру и возвышая голос)
Вблизи Елизаветы!

Тангейзер

сильно и радостно поражённый, останавливается как очарованный.
Елизавета! – О, силы неба!
Какое имя назвал ты!

Вольфрам
Да, это имя назвал я тебе,
как друг!
(Обращаясь к Ландграфу.)
Дозволь мне, государь, ему
поведать, как он счастлив стал?

Ландграф
Пусть он узнает силу чар своих;
дай Бог, чтоб он, как рыцарь,
достойно разрешил их!

Вольфрам
Когда боролись в пеньи мы с тобою,
победы блеск тебе порой сверкал;
порой и мы в бою тебя сражали, –
но был венец, что ты один стяжал…
Святым огнём, иль силой чар
невинность девы ты пленил?
Певца волшебный, дивный дар
восторг и слёзы ей внушил!
Увы, когда ты нас покинул,
румянец щёк её погас;
ей наши песни стали скучны, –
в тоске она забыла нас! –
Явись же вновь певцом-поэтом, –
пред нею с нами пой опять!
И в зале песен ярким светом
нам будет вновь она сиять!

Певцы
Вернись же, Генрих, в круг наш тесный!
Пусть смолкнут гнев и злой разлад!
Яви нам вновь свой дар чудесный
и с нами пой, как друг и брат!

Тангейзер, глубоко растроганный, бросается в объятия Вольфрама, затем приветствует поочерёдно каждого из певцов и с сердечной благодарностью склоняется перед Ландграфом.

Тангейзер
Друзья, идём! Ах, к ней, скорее к ней! –
Ха! Ты теперь опять мне дорог,
прекрасный мир! Да, я воскрес!
Смеётся небо мне приветно,
ласкает взоры вешний лес!
Весна несметным роем звуков
поёт свой гимн в душе моей!
В томленьи бесконечно-нежном
я слышу зов: скорее к ней!

Ландграф и певцы
Он снова наш, – какое чудо!
Явился, – как тогда исчез!
Та мощь, что дерзкий дух смирила,
исходит от святых небес!
Отныне слух прекрасной девы,
как прежде, будет нам внимать!
Весенних, светлых дней напевы
в груди певцов должны звучать!

Тем временем на сцене мало по малу собирается весь охотничий отряд Ландграфа, – с сокольничими и пр. Охотники трубят в рога. К концу сцены уже вся долина кишит людьми.Ландграф и певцы поворачиваются к охотникам. Ландграф трубит в свой рог, – зычные звуки рогов и лай псов ему отвечают. – В то время
как Ландграф и певцы садятся верхом на лошадей, которых им привели из Вартбурга, занавес падает.