Рихард Вагнер

Долина перед Вартбургом.

Слева виден Хёрзельберг, – всё как во второй картине первого акта, но только в осенней окраске. День склоняется к вечеру. Направо, на низком горном выступе перед изображением Божьей Матери, простёрта в молитве Елизавета. С лесистых высот налево на лево спускается в долину Вольфрам; на половинной высоте он останавливается, увидев Елизавету.

Вольфрам
Да, снова здесь она в мольбе простёрта, –
я это часто вижу, одиноко
с высот лесистых нисходя в долину…
Тень смерти ей туманит очи;
но сердце молит дни и ночи, –
всё лишь о нём скорбит она:
любовь святая так сильна! –
Здесь ждёт она паломников из Рима:
уж вянет лист, – пора вернуться им…
С прощёнными вернётся ли он? –
О, дни тревоги, дни сомненья!
Творец, услышь её моленья!
Среди осенних, тяжких туч –
о, загорись, надежды луч!

Он хочет спуститься ниже в долину, но в это время слышит пение пилигримов и останавливается. Голоса доносятся очень издалека, медленно приближаясь. Елизавета приближается, прислушивается к пению.

Елизавета
Я слышу песнь! – Они! – Идут толпой!

Вольфрам
Паломники! Звучит напев смиренный, –
о милосердьи Божьем он вещает!

Голоса старших пилигримов
(за сценой)
Поля мои и лесистые горы!
Ты вновь, отчизна, ласкаешь мне взоры!
Оставить рад я посох мой, –
исполнен ныне обет святой!

Елизавета
О, Боже, научи меня, –
и я мой долг исполню свято!

Вольфрам
О, небо, укрепи её, –
и да решится жребий жизни!

Пилигримы
(мало по малу приближаясь к сцене)
Во прах я Христа молил, –
и Он меня благословил:
Господь прощенье мне дарит,
и песня моя к нему летит!

Пилигримы появляются на авансцене справа. Во время последующего они огибают горный выступ и медленно идут вдоль долины к заднему плану, постепенно удаляясь.

Пилигримы
Отверзлась дверь милосердья благая, –
вступить я призван в селения рая;
пред адом страх в душе исчез,
и славлю я царя небес!
Хвала тебе из века в век!

Елизавета со своего возвышения в большом возбуждении искала глазами Тангейзера среди проходивших мимо неё пилигримов, которые всё более и более удаляются, исчезая наконец в дольной прогалине справа.

Елизавета
(с горестной, но спокойной решимостью)
Нет, не вернулся он!

Голоса пилигримов
Поля мои и лесистые горы!
Ты вновь, отчизна, ласкаешь мне взоры!
Оставить рад я посох мой…

Пение постепенно замирает. – Солнце заходит.

Елизавета
(с большой торжественностью опускаясь на колени).
Мария Дева, всеблагая!
Моей молитве ты внемли!
Дай мне исчезнуть, в смерти тая!
О, скрой меня от бед земли!
Мир безмятежный сердцу дай, –
и вниду я в твой светлый край!

Когда в моей душе желанья
темнили свет твоих лучей, –
когда греховные мечтанья
рождала страсть в груди моей, –
терпела я в борьбе мученья,
чтоб погасить огонь томленья…
Но если я была виновна,
ты милосердья дверь открой:
дай мне смиренно и любовно
предстать, как ангел, пред тобой!
Там я к твоим ногам паду, –
и ты простишь его вину!

Она пребывает некоторое время в благоговейном забытьи; затем, медленно поднявшись, она видит Вольфрама, который приближается к ней, желая что-то сказать. Жестом она просит его не говорить с нею.

Вольфрам
Помочь тебе я в этот час хотел бы…

Елизавета объясняет ему жестами и мимикой, что она от всего сердца благодарит его за верную любовь, но что путь её ведёт на небо, где ей предстоит исполнить высокий долг; поэтому он не должен ни сопровождать её, ни идти вслед за нею. По тропинке, ведущей в Вартбург, Елизавета поднимается в гору до половинной высоты и постепенно удаляется; её облик ещё долгое время виден в отдалении, – пока, наконец, не исчезает совершенно.Вольфрам, всё время следивший глазами за Елизаветой, садится слева у подножия холма и начинает играть на арфе.

Вольфрам
Как смерти призрак, ночь на мир слетает, –
долину чёрной тканью покрывает;
душе, что жаждет тех высот в мечтах,
зловещий мрак внушает смутный страх…
Но ты, звезда, во тьме уже мерцаешь,
свой кроткий свет земле ты посылаешь:
твой луч алмазный ночи тень рассек, –
и путь к высотам узрел человек…
О, нежный луч, вечерний свет!
Я шлю звезде моей привет!
Приветствуй ты её, звезда,
от сердца верного ей всегда!
Над тёмным миром слёз витая,
Уходит ангел к звёздам рая!..

Устремив взор на небо, он продолжает играть на арфе. – Наступила полная ночь. Входит Тангейзер в изодранной одежде пилигрима; его лицо бледно и искажено. Он бредёт неуверенной походкой, опираясь на свой посох.

Тангейзер
(слабым голосом)
Звучала арфа здесь… Напев печальный –
не от неё летит!

Вольфрам
Скажи мне, кто ты,
в ночи бродящий странник?

Тангейзер
Не узнал? –
Но ты известен мне! Ты – Эшенбах,
(насмешливо)
певец весьма искусный!

Вольфрам
(вскакивая с места, горячо)
Генрих, ты?!
Что к нам опять тебя приводит, что?
Как мог ты, если грех твой не прощён,
свои стопы сюда направить?

Тангейзер
О, не страшись, певец мой добрый!
Ведь не тебя и не твоих ищу я…
(С мучительным сладострастием)
Мне нужен тот, кто мне тропу укажет, –
тропу, что я однажды сам нашёл…

Вольфрам
Что ищешь ты?..

Тангейзер
Ищу… Венерин грот!

Вольфрам
Чудовище! Внимать тебе грешно!
Как ты решился?

Тангейзер
(шепотом)
Ты укажешь путь?

Вольфрам
О, ужас! Дрожь берёт от слов твоих!
Где был ты? Разве не ходил ты в Рим?

Тангейзер
(яростно)
Прочь этот Рим!

Вольфрам
Не видел дня святого?

Тангейзер
Прочь этот день!

Вольфрам
Скажи мне всё! Ах, я
молю тебя!

Тангейзер
(после некоторого молчания словно вспоминая, – с горестной злобой)
Да, в Рим и я ходил!

Вольфрам
И что ж? Рассказывай! –
(Медленно)
Друг бедный мой!
Какую жалость ты внушаешь мне!

Тангейзер долго молча глядит на Вольфрама, изумлённый и тронутый.

Тангейзер
(медленно)
Что слышу, Вольфрам? – Ты разве мне… не враг?

Вольфрам
Я не был им! Ты сердцем чист был прежде! –
Но Рим? Чем кончился твой путь?

Тангейзер
Итак, – внимай!
Ты, Вольфрам, всё, – да, всё узнаешь!

Он садится, изнурённый, под выступом горы; Вольфрам хочет сесть рядом с ним.

Тангейзер
Подальше стань! И место, где сажусь я,
Бог клянёт! – Внимай, Вольфрам, внимай!

Вольфрам становится в некотором отдалении от Тангейзера.

Тангейзер
С тем жаром в сердце, что в других сердцах
едва ль горел, я устремился в Рим.
Небесный ангел, ах! в душе моей
греха гордыню уничтожил: –
смиренно претерпеть страданья
и быть прощённым я спешил,
чтоб усладить святые слёзы,
что за меня он громко лил!
Со мною шёл подвижник, полный рвенья,
но труд его казался лёгким мне: –
он шёл по травам мягкими лугами,
но я по терньям и отрогам скал;
он в жажде припадал к ручью устами,
я – раскалённый солнца жар впивал;
когда он небу возносил моленья, –
своею кровью я Творца молил;
когда он спал в убежище селенья, –
постелью мне холодный снег служил; –
Италию прошёл я, взор смежая,
чтоб не видать красот земного рая…
Я шёл, терпя и ливня злость, и грозы,
чтоб усладились ангельские слёзы!..

И вот я в Рим вступил в толпе народа,
достиг святыни, – пал, молясь, у входа…
И день настал. – Со звоном колокольным
летели к людям неба песнопенья.
Толпа ждала в волнении невольном:
звучала весть надежды и спасенья!..
Вот вышел он, – апостол Божья страха, –
склонился весь народ к его ногам.
И тысячам он милость дал, из праха
он тысячи счастливых поднял сам. –

Предстал и я, с тоской в поникшем взоре, –
поведал всё, излив признаний море, –
о злых страстях, что овладели мною,
о жажде, что внушил мне мой недуг;
и о спасеньи от оков горячих
я умолял в порыве диких мук. –
А он на этот вопль сказал:
“Ты страсть безбожную вкусил,
и ад твою сжигает грудь;
ты у Венеры в гроте жил, –
за то навеки проклят будь!
Как на жезле в руке моей
вновь зелень листьев не взойдёт,
так и в огне твоих страстей
спасенья цвет не расцветёт!” –

(долгое молчание)

Я замертво упал, простерши руки, –
лишённый сил и чувств. – Когда я встал,
пустую площадь сумрак покрывал;
вдали манили милосердья звуки…
Противно было слышать этот зов!
Прочь от молитв, от лжи смиренных строф,
как смех звучавших зло в моих ушах,
погнал меня далёко дикий страх…
Туда погнал, где столько дивных дней
я пил восторг, – в тепло мечты моей!

(В страшном экстазе)

К тебе, Венера, возвращаюсь, –
в волшебный мрак твоих утех!
В твои чертоги вновь спускаюсь,
где слух мой нежит ласки смех!

Вольфрам
Молчи! Молчи, несчастный!

Тангейзер
Ах, не заставь искать напрасно!
Твой грот тогда мне сам предстал!
Меня все проклинают, гонят!
Ты дай приют мне! Я устал!

Глубокий мрак ночи; лёгкие полосы тумана постепенно заволакивают сцену.

Вольфрам
(охваченный ужасом)
О, что с тобой! Брат, замолчи!

Тангейзер
Ха! Тёплой мглою мы объяты!

Вольфрам
Ко мне! Зияет ад в ночи!

Тангейзер
Вдыхаешь ли ты ароматы?

Туман начинает алеть, образуя розовые сумерки. Слышны приближающиеся звуки веселья.

Тангейзер
Ты слышишь смех и ликованье?

Вольфрам
Трепещет в диком страхе грудь!

Тангейзер
(по мере приближения волшебных чар возбуждаясь всё более и более)
Ты видишь страстных нимф плясанье? –
Восторг испить, навек уснуть!

В розовой полутьме виднеются беспорядочные движения пляшущих фигур.

Вольфрам
Ах! Злые чары нам грозят!
На нас несётся дикий ад!

Тангейзер
Мерцает свет блаженной страсти, –
он сладко мне волнует кровь!
Да, – вот любви волшебной царство, –
(вне себя)
Венерин грот мной найден вновь!

В ярко-розовом освещении появляется Венера, покоящаяся на своём ложе.

Венера
Привет, неверный друг, тебе!
Ты изнемог в пустой борьбе?
Покинув злобный мир страданий,
ты жаждешь вновь моих лобзаний?

Тангейзер
Венера! О, моя богиня!
К тебе вернулся я опять!

Вольфрам
Нет, силы ада, – сгиньте, сгиньте!
Души заблудшей вам не взять!

Венера
Я твой побег простить готова,
за то, что вспомнил ты мой грот!
Навек останься здесь со мною, –
источник счастья здесь течёт!

Тангейзер
(с дикой решимостью вырывается из рук Вольфрама)
Навек утратил я спасенье, –
ад даст мне счастье и – забвенье!

Вольфрам
Творец, внемли мольбе моей!
(Он снова хватает Тангейзера, удерживая его)
Генрих! Одно услышь, одно!
Внимай! –

Венера
(с зарождающимся страхом)
Приди!

Тангейзер
(Вольфраму)
Оставь меня!

Венера
Приди! Навеки будь моим!

Вольфрам
Ты можешь быть спасён, несчастный!

Тангейзер и Вольфрам горячо борются.

Тангейзер
Нет, Вольфрам, нет! Я к ней иду!

Вольфрам
Здесь ангел за тебя молился, –
он ныне реет над тобой:
Елизавета!

Тангейзер, только что снова вырвавшийся из рук Вольфрама, внезапно останавливается, как пригвождённый к месту.

Тангейзер
Елизавета! –

Туманные полосы мало по малу темнеют; сквозь них прорезывается яркий свет факелов.

Мужские голоса
(из глубины сцены)
Вдали от бед, вдали от зла
покой и мир душа нашла…

Вольфрам
(в возвышенном умилении)
Твой ангел молит Бога за тебя –
на небесах! Генрих, спасенья жди!

Венера
(уже невидимая)
Ах! Мной утрачен!

Она опускается в недра земли. – Туман исчезает совершенно. – Утренний рассвет. – Из Вартбурга вглубь долины движется траурное шествие с факелами.

Мужские голоса
Ей уготован там приют,
ей херувимы гимн поют!

Вольфрам
(нежным объятием поддерживая Тангейзера)
Ты слышишь этот хор?

Тангейзер
(умирающим голосом)
Я слышу…

Шествие выходит на сцену, появляясь в глубине долины; старшие пилигримы идут впереди, затем певцы – по сторонам открытого гроба, в котором они несут тело Елизаветы; Ландграф, рыцари и вассалы следуют за гробом.

Пение мужских голосов
Ангел прекрасный ввысь улетел,
в сонме блаженных пред Вечным предстал.
Радуйся, грешник, – благ твой удел:
ангела слёзам Всевышний внял!
Вольфрам делает знак, побуждая певцов, узнавших Тангейзера, остановиться и поставить гроб на землю. – Тангейзер, которого Вольфрам подвёл к гробу, склоняется над телом Елизаветы и медленно падает.

Тангейзер
Святая Елизавета, молись за меня!

Он умирает. – Все опускают факелы к земле и таким образом тушат их. Утренняя заря освещает всю сцену.На горном выступе авансцены появляются младшие пилигримы: они несут посох, пустивший ростки и зазеленевший свежею листвой.

Младшие пилигримы
Свят! Свят Властитель горних сил!
Спасенья символ он явил!
Добычу тьмы в полночный час
Господь блаженных чудом спас:
в деснице Папы жезл сухой
украсил он младой листвой!
Так грешник в небесах прощён,
так в царство света внидет он!
Пусть чудо это славит тот,
кто искупленья с верой ждёт!
О, всемогущий царь небес,
Бог милосердья, Бог чудес!
Хвала тебе!
Хвала тебе!

Все
(глубоко растроганные)
Отверзлась дверь милосердья благая, –
вступает грешник в селения рая!

Занавес падает

КОНЕЦ