К вопросу о русском Вагнере: «Лоэнгрин» в «Новой опере».

2.5
Средняя: 2.5 (4 голосов)

Вагнер в Москве – явление фантастическое. И то, что мы с этим смирились, лишний раз напоминает о той нездоровой ситуации, которая сложилась в российской столице вокруг оперного наследия байройтского гения. «Запрет любви» в «Геликоне» - это не совсем тот Вагнер, который Вагнер, и сам вопрос, нужна ли Москве тяжеловесная мелодраматическая эстетика вагнеровских опусов, весьма болезнен, поскольку у нас нормального Верди с Беллини – днем с огнем, - да и Чайковского с Римским-Корсаковым – не регулярно и с массой оговорок, - а слово «Хованщина» в московских афишах писать уже совсем скоро будет просто бессмысленно: всё равно никто не поверит… В этой связи любая попытка восстановить, воссоздать, возродить вагнеровские традиции в Москве, благополучно похороненные еще в 1936 году, вызывает вполне естественный скепсис и воспринимается не как художественный поступок, а как некий эксперимент, заслуживающий скорее снисхождения, чем вдумчивого осмысления. Ведь ни для кого не секрет, что исполнение Вагнера требует серьёзной подготовки не только оркестра и певцов, которым без тренированной, атлетической выносливости связок браться за динамически и диапазонно необъятные вагнеровские партии просто опасно, но и зрителя. Решение этой задачи возможно лишь в результате многолетней работы, которая едва ли по силам одному коллективу с весьма обширным невагнеровским репертуаром. А ситуация, когда тенор, сегодня поёт Неморино, а завтра – Лоэнгрина, бесперспективна не только для бедного тенора, но и для слушателя. Однако, если вообще ничего не делать в этом направлении, то ничего и не изменится, и ярчайший пример тому – опыт вагнерианы Мариинского театра. Когда В.Гергиев после тридцатипятилетнего перерыва начал возрождать в Петербурге вагнеровский репертуар, смотреть и, насколько я помню, слушать это было весьма грустно. Но сегодня именно солист Мариинской оперы – Евгений Никитин –открывает самый престижный вагнеровский фестиваль в Байройте в одной из знаковых партий вагнеровского наследия.

И именно поэтому то, что делает «Новая опера», давая возможность москвичам приобщиться к партитуре вагнеровского «Лоэнгрина» в формате полноценного спектакля, - уже подвиг. В состоянии ли москвичи оценить этот поступок, судить сложно. На первый взгляд, на «Лоэнгрине» в «Новой опере» всегда аншлаг, но ведь и опера эта появляется в афише театра всего три-четыре раза в год… С другой стороны, сквозящая в комментариях и обменах мнениями недооцененность московским зрителем просветительской работы «Новой оперы» вызывает чувство некоторой досады, что не делает, к счастью, саму эту работу театра битвой с ветряными мельницами хотя бы уже потому, что качество, предлагаемое коллективом «Новой оперы», заслуживает самого серьёзного внимания.

Уверен, на всех, кто слышал «Лоэнгрина» в саду «Эрмитаж», наиболее мощное впечатление производит оркестр. Лишенный лакированной чистоты и отшлифованного снобизма подачи, этот стиль исполнения отличается высочайшим градусом эмоционального накала. Отчасти дело в темпах, которые не сильно, но весьма ощутимо загнаны, но основная причина невероятного эффекта полыхания оркестровой ямы, которым поражают музыканты «Новой оперы», лежит в сфере какого-то непостижимо личного, возможно, сугубо русского отношения к этой музыке, к её страстности, к её сверкающей красоте и взрывоопасной глубине. Очевидно, что перед оркестрантами не стоит задача покорить инструментальной корректностью седовласых знатоков, «присутствовавших» ещё на открытии фестивального театра в Байройте, как это часто происходит с более знаменитыми и, конечно, более безупречными по стилю европейскими коллективами. Возможно, именно эта свобода коллектива от необходимости «держать марку» создаёт необходимый зазор для творческой интерпретации великой партитуры. Не исключаю, что немаловажную роль в столь ярком воздействии музыкантов на слушателей не в последнюю очередь играет весьма скромный размер зала «Новой оперы». Как бы то ни было, ощущений, похожих на те, что остались у меня от этой работы оркестра, я никогда не испытывал ни в Венской опере, ни в Мюнхене, ни даже в самом Байройте, так как это был настоящий энергетический ураган, эмоциональный вихрь, звуковой пожар, - словом, нечто совершенно психиатрическое.

Конечно, избалованное ухо легко уловит некоторую россыпь, добавляемую дрожанием меди и эпизодической неаккуратностью деревянных духовых, но общая собранность и опрятность звучания поражает, прежде всего, в лирических пассажах, в которых маэстро Валерий Крицков каким-то образом умудряется выделять тончайшие мелодийные инкрустации, нередко «забалтываемые» даже в «канонических» интерпретациях. В сравнении с известными записями и, разумеется, живым звучанием работа москвичей если и может показаться грубоватой, то лишь в яркости и остроте динамических акцентов. Иногда интерпретационная наглость оркестра «Новой оперы» напоминала вседозволенность Венских филармоников, а местами, наоборот, жёсткую сухость Берлинцев, но в целом это было абсолютно оригинальное прочтение, возможно, более близкое именно русскому уху, чем немецкому.

С солистами дело обстояло ещё интереснее.

Голос Виталия Ефанова в партии короля Генриха Птицелова звучит с благородной патиной, и понять, интерпретация это или естественная тембральная усталость, непросто: в спектакле датчанина Каспера Хольтена король – парализованный старик, всё время проводящий в кресле-каталке, - и в рамках такого прочтения образа ощутимая неровность вокала Ефанова более чем уместна и, главное, убедительна.

Добротно и качественно звучит Олег Диденко в небольшой партии королевского Глашатая. Но погоду в этом вокально-симфоническом марафоне делают, конечно, исполнители главных партий, и тут нельзя не отметить абсолютно безупречную работу Анджея Белецкого.

То, что Белецкий – актёр от бога – специально доказывать не нужно, так как даже в концертных исполнениях певец умудряется так ярко и драматически сочно подавать своих героев, что любой монолог, любая ария в его исполнении превращается в миниспектакль. При этом артист в совершенстве владеет театральной техникой, позволяющей ему органично и естественно чувствовать себя в любых мизансценах, всего несколькими жестами и движениями создавая совершенно законченный образ. Обладая роскошным многокрасочным тембром, певец прекрасно использует оттенки своего голоса для полноценных психологических характеристик, однако поначалу вокал Белецкого кажется несколько широковатым для лаконично-экспрессивного рисунка партии Тельрамунда, открытые гласные затянутыми, а звуковедение чрезмерно акцентированным. Но очень быстро ты понимаешь, что даже это непривычное звучание идеально работает на образ амбициозного, властолюбивого брабантского графа, а корректное, безошибочное интонирование и идеальная фразировка просто околдовывают.

Для прекрасного голоса Ольги Терентьевой исполнение партии Эльзы Брабантской стало очевидным испытанием, что ощущалось в явном напряжении, с которым певица пыталась справиться с непростой тесситурой этой роли. Очевидные интонационные огрехи мешали наслаждаться красивым тембром певицы, а заглубленный звук создавал ощущение, что Эльза у Терентьевой – девушка настолько независимая и смелая, что Лоэнгрин ей в помощь как-то вроде и без надобности, но раз уж положено по сюжету, то пусть приплывает.

Кстати, исполнитель роли приплывшего посланца Грааля – Нурлан Бекмухамбетов – поначалу вызывал мои самые жёсткие сомнения: сможет ли певец, активно выступающий в белькантовом репертуаре, осилить вокально-динамическую глыбу партии Лоэнгрина?.. Однако, уже прощание с лебедем, прозвучавшее уверенно, мягко и красиво, поразило абсолютно ровным чистым звуком, без единого намёка на напряжение или хоть какой-то брак, не говоря уж об отменной дикции певца. Камерный голос Бекмухамбетова на форте легко раскрывался в долгие устойчивые фразы, что никак не вписывалось в мои представления о вокале, но тем не менее имело место быть, и как бы мне ни хотелось придраться к интонированию или хотя бы динамической точности предложенной певцом интерпретации, в этот раз у меня ничего не получилось: исполнение было безупречным, но, к сожалению, только в первых двух актах. К третьему действию устали, видимо, уже все, и существенные сбои в озвучивании нотного рисунка сложнейшего и сказочно красивого монолога Лоэнгрина о братстве Грааля «In Fernem Land» пару раз вызвали досадное поёживание, так как огрехи в исполнении таких хитовых «припевов» безжалостно режут ухо даже неискушенному слушателю.

Одним из самых ярких и противоречивых вокальных впечатлений спектакля стала Ортруд в исполнении Татьяны Смирновой. Драматически образ получился ёмким, цельным, объемным и мощным. Главная стервь вагнеровского наследия в роскошным тембре Смирновой будто находит своё настоящее воплощение: она одновременно и ведьма, и умная женщина, и хитроумная змея, умеющая рассчитать время и точность атаки, что воплощается в превосходном владении певицей тончайшими нюансами своего голоса. Вместе с тем, уже в сцене публичного выпада Ортруд против Эльзы певице не хватает широких открытых форте, голос на верхних нотах звучит зажато, но окончательно общее впечатление от вокальной безупречности первой части II акта смазывается в знаменитом обличении, звучащем из уст этой ведьмы по адресу Лоэнгрина в самом финале оперы: здесь Смирновой явно не хватает выносливости связок, и в бой со сложнейшими динамическими наворотами финальных восклицаний Ортруд вступает вокально-техническая «химия». По расстроенному виду певицы на поклонах легко было заметить, как сильно переживала она эту неудачу, но даже этот технический «облом» на моё восторженное впечатление от созданного Смирновой образа повлиять уже не мог: роль однозначно состоялась, несмотря ни на что. Что значат те три верхних ноты по сравнению с идеально округлыми пиано, фантастической фокусировкой звука и в целом чистейшим интонированием? Словом, это была одна из лучших Ортруд, которых я видел и слышал.

Отдавая должное титаническому подвигу солистов, нельзя не отметить, что главным героем сегодняшнего спектакля по праву следует назвать хор: такой феноменальной слаженности, монолитной чистоты и звукового качества, которым восхитили сегодня артисты «Новой оперы», я не слышал давно. Конечно, хор Венской оперы и, разумеется, Байройта – коллективы с мировой репутацией, но даже с их безупречным исполнением работа москвичей легко выдерживает даже самое придирчивое сравнение. Несколько раз меня буквально гипнотизировал эффект незаметного слияния хора с оркестром и вырастания вокального звучания из звучания инструментального. Гармония этого звукового волшебства не поддаётся описанию и говорит о высочайшем уровне исполнительской культуры этого, безусловно, недооцененного коллектива.

Несколько слов стоит сказать о постановке: несмотря на декларируемую концептуальность и социально-политическую подоплёку режиссёрского прочтения, знаменитому датскому режиссёру Касперу Хольтену каким-то чудом удалось не навредить. Лаконичное, местами остроумное оформление спектакля, выполненное Штеффеном Аарфингом, посредством смещенной перспективы как бы приподнимает всё происходящее на сцене над точкой привычного уровня взгляда. И в этой приподнятости перестаёт иметь значение современный белый костюм главного героя, крикливо контрастирующий со «средневековыми» деталями в нарядах остальных действующих лиц: мне даже подумалось, что и замена белой двойки Лоэнгрина на серебряные латы вряд ли добавило бы гармоничности в цветовое и стилистическое оформление спектакля, поражающего в первую очередь своей музыкальной цельностью. С одной стороны, на сцене ничего не происходит такого, что не цеплялось бы за музыкальные акценты в оркестровой яме: каждый жест, каждый проход, появление и исчезновение действующих лиц – всё подчинено лейтмотивной вышивке вагнеровской партитуры. С другой стороны, придирчивый взгляд легко заметит мелкие несуразности, оставляющие «царапины» на безупречной в целом сценической композиции. Таково, например, равнодушие рыцарей, обнаруживших опустевшую клетку, в которой в конце первого акта запирают Тельрамунда: вот прямо совсем ничто не шелохнулось в душе у людей, увидевших исчезновение опасного преступника? Или распитие из горла бутылки водки (самбуки, самогонки, саке?), вызывающее недоумение в сцене свадьбы в начале третьего акта. И, конечно, открытый финал, сопровождаемый непонятным оживлением в зале, когда Лоэнгрин выводит брата Эльзы, одетого в абсолютно такой же по стилю белый костюм: конечно, Готфрид, побывав в перьях лебедя, достоин белого цвета и вообще существо теперь приобщенное, но почему-то этот образ вызывает смутное недоверие, несмотря на всю трогательность именно такого финального акцента, к слову, опять же никак не противоречащего звучанию вагнеровской партитуры.

В общем и целом, оценивая новое впечатление, подаренное «Новой оперой», я испытываю чувство глубочайшей благодарности театру, который взвалил на себя непосильный груз ответственности не только за воспитание нового вагнеровского слушателя, но и груз становления новой московской вагнеровской исполнительской традиции, которую, очень хочется верить, рано или поздно поддержат другие оперные коллективы российской столицы, столь незаслуженно игнорирующие сложнейшую стилистику вагнеровских произведений, магистральные идеи которых – идеи противопоставления Власти и Добра, Власти и Любви, Власти и Доверия – как никогда актуальны в наши дни.

Благие намерения и способы их проявления

3

Агитируете?.. Нет, собственно, всё правильно. Всякий вагнерианец по-любому должен сходить на этот спектакль, потому что Новую оперу по-любому нужно поддержать в её благородном начинании - дать нам наконец Вагнера хоть какого-то!.. Но лучше всё-таки хорошего.

Я видела этого "Лоэнгрина" четыре года назад, и, надо сказать, из всего состава вокалом меня тогда более или менее порадовали только двое - Лоэнгрин (Хачатур Бадалян, который эту партию, по-моему, больше не поёт) и Ортруда (не помню, к сожалению, кто её пел, пишу с дачи, программка осталась дома). Из хорошего помню ещё действительно весьма приличный хор. Но готова поверить Вам, уважаемый AlexAt, что за эти четыре года многое изменилось к лучшему - оркестр приноровился и заиграл, солисты освоились с партиями и дружно запели - оно, в общем, даже логично, и это прекрасно и замечательно, если всё на самом деле так получилось.

Но проблема в том, что постановка-то при этом осталась та же самая, то есть идущая вразрез и с идеей и, главное, с музыкой Вагнера. Я не буду тут вдаваться в подробные описания взаимоотношений "средневековой" опущенной Эльзы в клетке и спасающего её "гостя из будущего" в образе белокостюмного успешного бандита, решившего податься в политику. Скажу только, что уже с момента появления этого "рыцаря" меня заранее морщило от предсказуемости дальнейших режиссёрских ходов - и действительно, ничего иного, кроме как пол третьего акта тащить Эльзу в постель и затем между делом грохнуть Тельрамунда из божественного чуда техники под названием пистолет, этот Лоэнгрин не изобразил. И то, что прекрасную арию про Грааль "In fernem Land" он будет вывирать по бумажке, тоже было слишком предсказуемо.

Вообще желание похохмить, поёрничать, попародировать кого-нибудь общепризнанно великого - совершенно нормально и естественно. Каждый семиклассник непременно проходит момент "нового" прочтения бессмертного "Мой дядя самых честных правил", и дальше мы продолжаем при случае с удовольствием "честить" и "править" классиков, но тут важен момент понимания подходящего и неподходящего случая. Тащить самого простецкого пошиба фарсовое прочтение Вагнера как режиссёрскую трактовку на сцену серьёзного театра - случай, совсем не подходящий и говорящий не о наличии у постановщика острого взгляда и чувства юмора, а об их отсутствии. Концепция, когда это действительно концепция - пусть осовременивающая сюжет, пусть бьющая жёстким светом по лупоглазому бюргеру в зале, пусть даже едко проходящаяся по автору - это приемлемо и во многих случаях интересно. Но предсказуемый набор дешёвых штампов, претендуя называться искусством, требует от режиссёра в первую очередь уже не иронии по отношению к материалу, а самоиронии, за которой зритель ясно видит его любовь хоть к каким-то героям и к музыке, если речь об опере. Было хоть что-то похожее в обсуждаемой постановке?.. Извините, лично я не заметила.

Я тоже очень надеюсь, что Новая опера, раз взявшись возрождать традицию вагнеровского исполнительства и уже добившись определённого успеха, не отступится от этой цели. Надеюсь также, что хотя бы в юбилейном 2013 сие начинание кем-нибудь в этом городе будет поддержано (Геликон - молодцы, но тут речь действительно о серьёзном, нераннем Вагнере). Однако хотелось бы всё-таки видеть продукцию несколько иного качества. Никто не говорит, классическую, модерновую, сюрреалистичную, минималистичную или какую-то ещё - просто без плоских и глумливо-пошлых заходов. Можно ли добиться этого, исключительно хваля, превознося и закрывая глаза на "некоторые спорные нюансы"? Не думаю. Впрочем, возможно, насчёт тонких способов воздействия на театральных директоров уважаемому AlexAt виднее... ))

Кстати, опять же всех касается, и великодушных авторов рецензий в том числе: оценки, пожалуйста, не забывайте ставить! Я свою ставлю, между прочим, поверив Вам на слово насчёт повысившегося уровня солистов и оркестра - уж так хочется похвалить своих, прямо сил никаких нет! ))

Не понял... Вы на полном

1

Не понял... Вы на полном серьёзе агитируете за такого Вагнера или у меня с чувством юмора проблемы? Бекмухамбетов действительно поёт неплохого Лоэнгрина, но при этом совершенно не попадает даже в тот образ, который накошмарил режиссёр. Белецкий - попадает, но на этом плюсы постановки заканчиваются, потому что больше там (в этом составе) просто никто не поёт. Сама постановка ни красивой концепцией, ни красивой сценографией, ни вообще чем бы то ни было красивым похвастаться не может. Оркестр... ну могло быть хуже, да, но более развального вступления к третьему акту, честно говорю, в жизни не слышал.
Почему нужно завышать оценки своим? Где логика? У вас этот "Лоэнгрин" с полудохлым вокальным составом имеет три звезды, а мюнхенская постановка с прекрасным - две с половиной. Вы призываете оценки ставить - а для чего? Чтобы успокоить директорат Новой оперы с её идиотской кадровой политикой? Или всё-таки, как вы говорите, чтобы пользователям было понятно, чего ждать от постановки? А за Новую оперу не беспокойтесь. Притом что другого Вагнера действительно нет, люди всё равно сходят на этого "Лоэнгрина" - просто будут заранее знать, что чудес не бывает.

Видел этого Лоэнгрина года

Видел этого Лоэнгрина года три назад и предпочёл забыть, как страшный сон. Постановка - это ещё лучшее, что было в спектакле. Режиссёр сохранял хоть какой-то интерес к происходящему на сцене. Без этого, если оставить голое пение - было бы совсем плохо. Просто живое пособие для анти-вагнеристов, почему не нужно слушать Вагнера никогда. Агитировать за это странно, Голландец семь лет назад в Большом или нынешнее мариинское Кольцо - продукция нормального уровня, но не это. Поэтому и оценки тоже странно ставить, для этого нужно специальную категорию вводить, типа, "Постановки в небольших театрах", иначе бессмысленно.

Лоэнгрин в Новой опере 25 июня 2014 г.

После довольно большого перерыва (наверное,около 2 лет) посетила московского "Лоэнгрина" и нашла некоторые перемены,увы,не всегда к лучшему. Начну с приятного. Для меня это была первая вагнеровская постановка без маэстро Латама-Кенига. Дирижировал Валерий Крицков, но оркестровое исполнение было на уровне, что не могло не порадовать. Отмечу также прекрасные хоровые сцены,великолепного (как всегда) Анджея Белецкого-Тельрамунда и отличную Ортруду-Поповскую. Впервые услышала Вениамина Егорова-Лоэнгрина, и он остается моим любимцем: я продолжаю считать, что для наших широт это хороший вагнеровский тенор (хотя Тристан, мне кажется,удался ему лучше). Кроме того, Лоэнгрин и Эльза прекрасно смотрелись на сцене - красивая пара, которая радует глаз, что далеко не всегда в оперном театре случается. Также гармонично выглядели и антагонисты - Фридрих и Ортруда. Здесь кончаются хорошие новости. Эльза-Галина Бадиковская пела неровно, были удачные пассажи, но были и раздражающие взвизги, и трясущееся вибрато.Но хуже всего -ощущение,что артистка поет на последнем пределе своих возможностей и вот-вот сорвется-надорвется. Нет ничего более угнетающего для зрителя, чем наблюдать "кровь, пот и слезы" солиста, которому так трудно делать свое дело. Спектакль, поставленный как режопера, оброс новыми раздражающими деталями. Лоэнгрин вертит в руках мобильник, во время "постельного объяснения" с Эльзой с досадой достает пачку сигарет и закуривает (готова примириться с этим только как с актом протеста против нового антитабачного закона). В сцене королевского суда славный рыцарь Грааля злобно пинает труп Фридриха ногой. Последним испытанием стало явление Готфрида - вместо маленького мальчика Лоэнгрин вывел на сцену страдающего ожирением шкафоподобного дядечку, из тех, о ком народ говорит "поперек себя шире". Криво сидящий на нем помятый белый костюм и олигофреническое выражение лица довершали эффект. Финальное восклицание Эльзы "О,Боже!" при виде этого принца Брабантского воспринималось соответственно. Словом, появились отчетливые признаки "глумления над классикой", и остается надеяться, что они не будут усугубляться в каждом следующем сезоне.

22 сентября 2014 года - "Лоэнгрин" в "Новой Опере,

3

22 сентября - "Лоэнгрин", Новая Опера
Дирижёр - Ян Латам-Кёниг,
солисты:
Лоэнгрин - Александр Скварко
Эльза - Марина Ефанова
Генрих Птицелов - Евгений Ставинский
Ортруда - Анастасия Бибичева
Фридрих фон Тельрамунд = Олег Шагоцкий

Прошлый сезон у меня завершился "Лоэнгрином" Мариинским, с Евгением Никитиным. Этот сезон стартовал опять с "Лоэнгрина", на сей раз московского.
Собственно о постановке уже все сказано, повторяться не буду. Единственное - последние июньские нововведения отменены, и Готфрид в финале снова стал мальчиком лет 10, в белом костюме, с красным галстуком и в красных туфлях.
Оркестр - в своем фирменном ново-оперском стиле, не безукоризненно точный - местами выбивались медные духовые, но очень живой и эмоциональный.
По исполнению - всю оперу "вытянули на себе" Эльза с Лоэнгрином на пару, и Генрих Птицелов, а также его Глашатай. Второй акт в начале превратился в какое-то мучительное действо, где было искренне жаль бедного Тельрамунда, за то, что его вытащили на сцену, но петь не научили, и он мучается - поет как может. Ортруда чуть спасала положение, но разве что чуть. И к 3-му акту уже вполне сложилось впечатление, что Лоэнгрин пристрелил фон Тельрамунда, чтобы он не мучился сам и не задалбывал остальных своим вокалом.
В целом, если бы не Тельрамунд - оценил бы на твердую четверку. А так - троечка. Но Эльза и Генрих - БРАВО!!!

Бедный Готфрид

Ох, как я рада, что Готфрид снова стал мальчиком. Как вспомню того дядечку в три обхвата в роли юного наследника Брабанта... Наверное, в прошлый раз кто-то просто--напросто решил пошутить на последнем спектакле сезона.

Лоэнгрин в Новой опере. Оценка - три балла.

3

Вчера посетили Лоэнгрина в Новой опере. Слава Богу, особых ожиданий не было. Сценография потрясла своей беспомощностью: какие-то деревья-клавиши-органные трубы. Постепенно пространство сцены заполняют рыцари, одетые в совсем не рыцарские одежды: на многих тулупы мехом наружу. То ли шаманы, то ли доисторические персонажи. Все черно-серое. Эльзу привозят в клетке, она в белом. В белом костюме-тройке появляется Лоэнгрин. Это современный молодой или не очень человек, вальяжный, уверенный в себе. Пел Михаил Губский. То ли он не знал текста, то ли это экстренный ввод, но многое он пел по бумажке. Распевался тоже долго - в первом акте голос звучал не чисто, даже хрипловато. Дальше зазвучал получше, но красок было маловато. Генрих Птицелов, передвигавшийся в инвалидной коляске(!!!), пел неплохо, но тембр глуховатый. Это был Алексей Антонов.
Но хуже всех чувствовала себя Эльза, которой надо было декламировать и петь довольно сильные верха и демонстрировать ещё и приличную кантилену. Ольга Терентьева с партией явно не справлялась.
Зато порадовал Андрей Бреус - Тельрамунд. Вот где проявилась красота вагнеровского вокала. Хороша была и Анастасия Бибичева. В целом, пара антагонистов прозвучала куда ярче пары героев.
Порадовал хор. Очень хотелось бы сказать то же об оркестре, руководимым Яном Латамом-Кенигом, и он, действительно, звучал превосходно. Но дело здорово портили постоянно киксующие трубы.
Скучную сценографию сильно оживили появившаяся в руках героя сигарета ( это когда Эльза начинает грузить его роковым вопросом), а затем и револьвер, которым он сражает Тельрамунда. Но это же и снизило накал вагнеровского героизма до нуля. То есть, в музыке одно, на сцене - другое. Зато стало ясно, что Лоэнгрин и вправду пришелец - но не из Монсальвата, а из нашего с вами мира.
В целом ничего, но как-то провинциально.