В 1913 году музыкальные театры по всему миру отмечали 30-летие со дня смерти Рихарда Вагнера. Скорбный юбилей принёс им и радостную весть: в Германии истекал срок охраны авторских прав на произведения композитора. Это означало, что со следующего года вагнеровские творения могли исполняться на сцене свободно, без согласия наследников Вагнера и без уплаты роялти в их пользу. А «Парсифаль», последняя опера маэстро, ставившаяся исключительно в Байройте, теперь могла быть показана на любой сцене мира. В прошлом платежи театров наследникам Вагнера были внушительными. Так, например, роялти за постановку «Кольца нибелунга» составляли 15% от кассового сбора, две третьих из которых уплачивались Козиме Вагнер, вдове композитора, и треть – Альфреду Гроссу, другу, казначею и поверенному вагнеровской семьи, взявшему на себя охрану авторских прав. Козима лоббировала принятие специального закона, который разрешил бы пополнять семейный кошелёк ещё двадцать лет, но Рейхстаг не поддержал её инициативу. Фиаско было ожидаемым, но всё равно неприятным. Проведение ежегодного вагнеровского фестиваля в Байройте требовало больших финансовых вложений. Поэтому Козима решила: активных действий не предпринимать и авторских договоров с оперными театрами не расторгать. Продолжат платить – пусть это будет их решение, прекратят – притворится, что она не очень-то на эти деньги и рассчитывала! На сценах Российской империи к тому времени было представлено десять опер Рихарда Вагнера. Они исполнялись чаще произведений любого другого зарубежного композитора, а по популярности Вагнера опережал разве что Пётр Ильич Чайковский. Дирекция русских императорских театров перечисляла вагнеровской семье немалые роялти. В первые десять дней 1914 года в столице империи давали «Тангейзера», «Лоэнгрина», «Нюрнбергских мейстерзингеров» и «Парсифаля». На оставшиеся в театральном сезоне четыре месяца наметили ещё почти сорок вагнеровских спектаклей. Внезапно чиновников конторы императорских театров осенило: они так и не расторгли авторские договоры с господином Гроссом и с издателем Шоттом – стоит ли продолжать платить им гонорар? Хранящееся в Государственном историческом архиве Санкт-Петербурга дело под названием «О прекращении срока действия авторского права на произведения композитора Рихарда Вагнера» свидетельствует о том, что в этом вопросе помог разобраться господин Лебедев, юрисконсульт Кабинета Его Императорского Величества. Ссылаясь на германский закон об авторском праве 1901 года и на Конвенцию между Россией и Германией 1913 года о защите литературных и художественных произведений, юрист успокоил музыкальных чиновников: уплата гонорара «не представляется ныне обязательной», а сами договоры с наследниками Вагнера «становятся ничтожными ввиду утраты сими прав на предмет договоров». Казалось, вопрос решён: деньги не ушли в Байройт, а остались в российской казне. Но уже через месяц выяснилось, что при жизни Рихард Вагнер плевать хотел на законы и на элементарную деловую этику. Постоянно обременённый долгами и при этом желающий жить в роскоши, маэстро по нескольку раз перепродавал и либретто своих сочинений, и оперные партитуры, даже незавершённые. Количество людей, имеющих права на музыкальное наследие композитора, постоянно увеличивалось. После смерти Вагнера некоторые «покупатели» повели себя благородно. Например, баварский король Людвиг II, основной спонсор маэстро, передал свои права на его оперы фестивальному дому в Байройте, принадлежавшему семье Вагнера. А вот издатель Франц Шотт – тот самый Шотт, который возмущался неумеренными денежными запросами Рихарда и советовал ему найти или богатейшего банкира или принца с миллионами, – приторговывал вагнеровскими партитурами в надежде окупить затраты на их приобретение. Таким образом, право на распространение партитуры музыкальной драмы «Тристан и Изольда» перешло к одному из крупнейших музыкальных издателей в Российской империи Паулю Нельднеру из Риги. Господин Нельднер, не имея прав на саму постановку, делал бизнес на том, что сдавал музыкальный материал «в прокат». Дирекция императорских театров Российской империи перечисляла ему по сто рублей за каждое представление «Тристана и Изольды». Вознаграждение композитора за написание оперы составляло в то время от пятисот до полутора тысяч рублей. Исходя из этого, сто рублей со спектакля за простую аренду нот можно назвать очень даже приличным гонораром. Упомянутое ранее архивное дело раскрывает интересный факт. В феврале 1914 года Нельднер, ссылаясь на истечение вагнеровских авторских прав, предложил Дирекции императорских театров выкупить партитуру «Тристана» в собственность за пятьсот рублей, или же продолжать ею пользоваться за сниженную вполовину «арендную плату». Заведующий оркестрами императорских театров Николай Малько, прекрасный дирижёр, но мало сведущий в юриспруденции, упросил Дирекцию приобрести партитуру. Ведь у неё прекрасное состояние, и она снабжена всеми необходимыми для музыкантов пометками! С юристом на этот раз посоветоваться забыли и издателю заплатили. Не стоило бы жалеть о потраченных пятистах рублях, если бы российские зрители имели возможность и далее наслаждаться прекрасным спектаклем, поставленным Всеволодом Мейерхольдом в Мариинском театре. Но совсем скоро началась Первая мировая война. «Тристану и Изольде», как и другим операм Вагнера, как и всему немецкому, был объявлен бойкот. А после окончания войны вневременная драма о любви и страсти не вписалась в идеологию советского общества. В следующий раз партитуру, проданную издателем Паулем Нельднером Дирекции императорских театров, достали с архивной полки только в 2005 году. Дирижёр Валерий Гергиев и режиссёр Дмитрий Черняков поставили музыкальную драму Вагнера «Тристан и Изольда» в Мариинском театре.
|
|||
А разве сейчас не так же?
Авторские - один разговор, ноты - другой. Выкуп прав и печать партитуры по-любому стоят денег, а своя распечатка нужна каждому - оркестранту, солисту, хористу, дирижёру. Сумма, приведённая в статье как рента Нельднеру за одно представление, конечно, дикая - 100 рублей! Чтобы было понятно, средняя месячная зарплата рабочего была тогда около 25 рублей (в Питере побольше - около 35 рублей), коллежского асессора - около 60 рублей. Мне кажется, проблема не в том, что Шотт "приторговывал партитурами", это был вообще-то его бизнес. Просто сама эта система ренты за каждое представление странная. А вот выкуп за 500 рублей - нормальная история. Для сравнения: "Поворот винта" Бриттена (1954 год, то есть примерно то же самое, автор умер, сроки вышли) - 139 евро в розницу партитура в "карманном варианте". Оркестровый опт в полноценном варианте, наверное, примерно в эту же цену. То есть за 12000 евро можно закупиться на всех с запасом, без всяких танцев с бубнами и левыми распечатками - в зарплатах это полтора года для среднего москвича. То есть практически такой же расклад, как был с выкупом Вагнера век назад в расчёте на среднего питерца. Я, конечно, не спец в данной теме, там наверняка есть нюансы, но вот так прикидочно со стороны с выкупом всё вроде как раз совершенно прилично выглядело. Неприлично попахивала предшествующая рентная система, сейчас этот запашок мог бы быть даже идентифицирован как коррупционный :)
Так же!
Спасибо, уважаемая Sletelena, за Ваш комментарий. Я хотел немного расслабить вагнерианцев легким чтивом, а рассказы о том, как далеких от юриспруденции людей, в том числе и в мире искусства, пытаются «развести на деньги», как раз из этой оперы. Хороший юрист помог бы не платить дважды ещё в момент заключения авторских договоров. Но это было бы не по-вагнеровски!
И Вы правы: в конце концов, всё дело в сумме. Спасибо, что Вы привели сравнительные примеры. 4 тома мемуаров Вагнера, номерной экземпляр, стоили 20 рублей!
Скоро напишу о том, как в Петербурге в 1911 году рекламировали эти мемуары - в архивах нашлось еще одно интересное дело...