Рихард Вагнер

Рихард Вагнер
НЮРНБЕРГСКИЕ МАСТЕРА ПЕНИЯ
Музыкальная комедия в 3-х действиях
Перевод Виктора Коломийцова

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Сцена представляет внутренность храма св. Екатерины, в косом разрезе; всё среднее пространство церкви (“корабль”) уходит слева вглубь, так что видны лишь последние скамьи молящихся. Передний план образуется свободной площадкой перед хорами; впоследствии чёрные занавеси совершенно отделяют её от “корабля”.

При поднятии занавеса слышны звуки органа и пение: прихожане поют последнюю строфу хорала, которым заканчивается вечерня на кануне предстоящего праздника в честь св. Иоанна Крестителя (Иванов день).

Хорал прихожан
“Ты в реке Христа крестил,
путь его благословил.
Муки смерти принял он,
людям дал святой закон.
Бог омыл крещеньем нас,
от греха страданьем спас.
Ты, креститель,
наш святитель,
путь отверзи нам
ко святым струям!”

Во время коротких органных интерлюдий, разделяющих стихи хорала, постепенно развивается следующая мимическая сцена, сопровождаемая оркестром.

В последнем ряду скамеек сидят Ева и Магдалена; в некотором отдалении, прислонившись к боковой колонне и не сводя глаз с Евы, стоит Вальтер фон Штольцинг и жестами то настойчивыми, то нежными выражает ей свои мольбы и заверения; Ева неоднократно оборачивается в его сторону и отвечает ему робко и застенчиво, но с чувством и ободряюще. Магдалена часто прерывает пение, чтобы дёрнуть Еву за платье и напомнить ей об осторожности. – По окончании хорала следует довольно длинная органная постлюдия, во время которой прихожане направляются к главному выходу (слева в глубине сцены) и постепенно покидают церковь. Обе женщины тоже встали со своих мест и собираются уходить, но Вальтер быстрыми шагами подходит к ним.

Вальтер
(Еве тихо, но пылко)
На миг! Прошу!
На миг один!

Ева
(быстро оборачиваясь к Магдалене)
Платок мой, ах!
Он верно там!..

Магдалена
Забыла ты,
а мне искать!
(Она возвращается к скамьям.)

Вальтер
Фрейлейн, простите дерзость мне...
Знать я хотел бы...
должен спросить вас, –
и вот готов на всё решиться!
Я жизнь найду иль смерть?
Блаженство иль позор?
Одно словечко мне скажет всё:
ужели... вы...

Магдалена
(возвращаясь)
Вот твой платок.

Ева
Мой Бог! Браслетка...

Магдалена
Где же она?

(Она снова уходит, ища на полу.)

Вальтер
Рай светлый или полночный мрак?
Луч ли надежды ярко блеснёт мне,
иль безотраден будет ответ?.. Ужели... вы...

Магдалена
(снова возвращаясь)
На, возьми браслетку. –
Ну вот, теперь нашли мы всё...
Ах, да! Книгу-то забыла я!

(Она опять торопливо уходит.)

Вальтер
Ответа жадно жду от вас!
Судьба моя таится в нём: да, или нет?
Шепните мне: ужели... вы...
(решительно и быстро) обручены?

Магдалена
(уже успевшая вернуться, приседает Вальтеру)
Ого! Мой рыцарь! Какая честь для нас!
Своей охраной почтили вы её...
Рад будет мастер Погнер героя вновь увидеть!

Вальтер
(с горечью, страстно)
О, зачем я вошёл в ваш дом!

Магдалена
Ай, рыцарь, не стыдно ли вам!
Едва вы в город прибыть успели, –
у нас нашли приём радушный!
Иль наши кухня, погреб, шкаф и стол не угодили вам?

Ева
Ах, Лена! Он совсем не о том!
Обо мне ведь хочет он знать!..
Но что скажу? – Не знаю сама!
Ужель и вправду это не сон?..
Он спросил, – невеста ли я...

Магдалена
(испуганно оглядываясь)
Мой Бог! Спрячь свой язык!
И скорей пойдём домой, – увидеть могут нас!

Вальтер
Сперва – дайте мне ответ!

Ева
(Магдалене)
Смотри, народ ушёл...

Магдалена
Тем хуже и страшней! –
Мой рыцарь, – не здесь, не здесь!

Давид выходит из ризницы и начинает задёргивать тёмные занавеси, которые так устроены, что в косом направлении отделяют передний план сцены от “корабля” церкви.

Вальтер
(настойчиво)
Нет, слова жду!

Ева
(удерживая Магдалену)
Он ждёт!

Магдалена уже повернулась было, чтобы уйти, но видит Давида и останавливается.

Магдалена
(нежно про себя)
Давид здесь? Ах! Милый мой!

Ева
(настойчиво ей)
Ну, что же! Помоги мне!

Магдалена
(рассеянно, часто оглядываясь на Давида)
Поверьте, рыцарь, на ваш вопрос
ответить вовсе не легко...
Невеста Евхен Погнер, но...

Ева
(быстро перебивая)
Но сам жених неизвестен ещё!

Магдалена
Никто не знает жениха; его укажет нам завтра суд: только мастер пенья получит приз...

Ева
(опять перебивая, восторженно)
Сама невеста приз вручит!

Вальтер
(удивлённо)
Кто ж “мастер пенья”?

Ева
(робко)
Вы разве нет?..

Вальтер
Борьба певцов?

Магдалена
Достойный суд!

Вальтер
И приз дадут?

Магдалена
Мастера присудят.

Вальтер
Невеста... вручит?

Ева
(забывшись)
Вам, одному вам!

Вальтер, сильно возбуждённый, отходит в сторону и начинает шагать взад и вперёд.

Магдалена
(очень испуганно)
Ах, Евхен, Евхен! Что за безумье!

Ева
Голубка Лена, устрой наше счастье!

Магдалена
Встретились вы в первый раз вчера...

Ева
Тотчас в него и влюбилась я:
образ его мне давно знаком!
Ах, он на Давида так похож!

Магдалена
(крайне удивлённая)
Вот те раз! На Давида?!

Ева
Картину припомни!

Магдалена
А! Знаю: король с бородой большой и с арфой, –
там, на гербе певцов?

Ева
Нет! Тот, чей камень сразил Голиафа!
С пращёй в руке, за поясом меч,
чело сияет в светлых кудрях, –
как нам представил Дюрер* его!

Магдалена
(громко вздыхая)
Давид мой! Ах!

Давид выходил и теперь возвращается с линейкой за поясом, раскачивая большой кусок мела, привязанный к верёвке.

Давид
Да, здесь я; кто звал?

Магдалена
Давид, беды натворили вы! –
(Плутишка мой! Знает ли он?) –
Ого! Он, кажется, нас тут запер?

Давид
(нежно ей)
В груди – только вас!

Магдалена
(пылко)
(Сердечко моё!) – И здесь у вас проказы, шутки?

Давид
Храни Бог! Шутки?
Серьёзный труд: Я готовлю круг для мастеров!

Магдалена
Как? Будет собранье?

Давид
Экзамен лишь:
кто школу кончил – пусть предстанет;
и тот, кто твёрдо табулатуру ** знает, –
может в мастера попасть.

Магдалена
Так в добрый час явился рыцарь наш. –
Ну, мы пойдём! Пора домой!

Вальтер
(быстро оборачиваясь к женщинам)
К отцу ея позвольте проводить вас...

Магдалена
Он сам будет здесь, – дождитесь его.
Чтоб добиться руки Евхен, – и час, и место вы нашли!
(Еве) Теперь – прочь отсюда!

Два ученика входят и принимаются носить скамейки.

Вальтер
Что должен я делать?

Магдалена
Давид вас научит и всё вам расскажет. –
Милый Давид, я очень прошу:
ты рыцаря возьми под свой покров!
Из кухни кое-что тебе я припасу,
а завтра ты требуй, что хочешь, –
но сделай мне рыцаря мастером пенья!
(Она торопит Еву уходить)

Ева
(Вальтеру)
Я вас увижу?

Вальтер
(пылко)
Сегодня же, клянусь! –
Сам я не знаю, на что решиться...
Новы все чувства мои!
Всё мне здесь ново, всё мне чуднт!
Знаю одно лишь, одно понимаю, –
что вас добыть любовь мне поможет!
И если меч мой здесь непригоден, –
я вас добуду искусством пенья!
Мне рок вас сулит, – для вас огонь певца горит!

Ева
(очень горячо)
Любовь, – вот наш щит!
Да, вас любовь моя хранит!

Магдалена
Скорей домой,
иль нам беда грозит!

Давид
(удивлённо меряя глазами Вальтера)
Вдруг мастер? Какая прыть!

Магдалена быстро увлекает Еву за занавеси, к выходу. – Вальтер, в большом возбуждении и глубоком раздумьи, бросается в кресло, поставленное на небольшой помост, подобный кафедре; это кресло было перед тем отодвинуто двумя учениками от стены, ближе к середине сцены.

Приходят ещё несколько учеников; они приносят и расставляют скамейки, приготовляя всё необходимое для заседания мастеров пения.

Первый ученик
Живо! Давид!

Второй
Что стоишь?

Первый
Строить “метку” помогай!

Давид
Я всех вас прилежней, лентяи;
некогда мне, – дела есть поважнее!

Ученики
(отдельными группами)
Каков петух! – Школяр примерный! –
Ну, да: он из лавки башмачной! –
С пером сидит он за колодкой! –
Он шилом строчит стихи! –
И рифмы пишет на красной коже! – Так – (делая соответственный жест) – кожу надо дубить! (Смеясь, они принимаются за работу.)

Давид
(некоторое время наблюдавший погружённого в раздумье рыцаря, очень громко)
“Начинай!”

Вальтер
(бросая на него удивлённый взгляд)
Как так?

Давид
(ещё громче)
“Начинай!” – Так крикнет метчик, –
и петь вам надо! Ясно ли вам?

Вальтер
Кто этот метчик?

Давид
Что за вопрос! Вам не знакомы суды певцов?

Вальтер
Судей цеховых не знал я раньше.

Давид
А вы “поэт” ли?

Вальтер
Если б так!

Давид
Или “певец” вы?

Вальтер
Знает Бог!

Давид
Какой вы школы “питомец” и “друг”?

Вальтер
Звучит всё это дико мне!

Давид
И вы сразу в “мастера” хотите?!

Вальтер
А это разве так недоступно?

Давид
О, Лена, Лена!

Вальтер
Я бы хотел!

Давид
О, Магдалена!!

Вальтер
Дайте совет!

Давид
(становясь в позу)
Мой рыцарь! В пеньи мастерства
нельзя достигнуть в день один.
Недаром славен в Нюрнберге учитель мой – Ганс Закс!
Уж целый год он наставляет и учит петь меня.
Стих сочинять, башмак тачать, – я всё изучаю зараз.

Кожу дубя и правя гладко, –
гласные все твержу для порядка;
воск ли примусь я в нить втирать, – тут же учусь и рифмовать.

Махаю шилом, зубрю, сверля, –
что глухо, что звучно, размер и счёт;
с колодкой в руках – слог длинный и краткий,
твёрдый, мягкий, яркий, слепой; –
“клещи” и “сиротки”, все паузы, “приклейки”,
все “зёрна”, “цветочки”, “колючки”, –
всё это ревностно я учил.
К чему ж, скажите, труд мой привёл?

Вальтер
К паре сапог, – должно быть так?

Давид
Да, – не угодно ль подождать!
Ведь “бар” * скроить не так-то легко:
тут извольте все законы знать, –
придумать шов, каблуки пригнать...
Ах, надо много сметки,
чтоб бару сшить подметки!
Ведь к каблукам “припев” пристал, –
он не велик, но и не мал;
не годится рифма там –
та, что дана каблукам!
Кто всё превзошёл и знает в зуб, –
всё же тот ещё для “мастера” глуп!

Вальтер
Мой Бог! Разве сапожник я? –
Лучше в пеньи ты наставь меня!

Давид
Да! О, если б сам я достиг уж “певца”!
Бог знает, как это не легко!

Тонам в искусстве нашем,
поверьте, – счёт большой!
Как громких, так и тихих
очень много, рыцарь мой!

Тон “краткий”, “долгий” и “сверхдолгий” тон;
“бумаги” тон, “чернил” напев;
“зелёный”, “красный”, “синий” тон;
“кустарник”, “солома”, “свежий укроп”;
тон “нежный” и “сладкий”, и “розы” напев;
“любви короткой”, “забвенья” тон;
есть “розмарин”, “желтофиоль”;
тон “радуги”, “соловьиный” напев;
“британский свинец” и “липовый цвет”;
тон “померанца”, “корицы” напев;
“лягушки”, “телёнка”, “щеглёнка” тон;
“усопшей россомахи” тон;
“чижи” и “улитки”; “собачий лай”;
“цвет медовки нежной”,
“душицы” тон; и “кожа льва”,
и “верный пеликан”,
и тон “блестящей дратвы”.

Вальтер
О, небо! Какой бесконечный ряд тонов!

Давид
Я дал лишь названья;
вы же всё спойте –
так, как велят нам мастера!
И чтоб слова звучали ясно, –
где голос вверх иль вниз идёт;
верхний предел и нижний тоже
для начала брать нельзя!
Берегите дух, чтоб не пустить
в конце нежданно петуха;
перед словом не вздумайте мычать,
после слова – согласными бурчать!
На цепь “фьоритур” и связки “цветов” –
на всё есть точный указ мастеров.

Но стоит смешать, или забыть,
в смущенье впасть и нить потерять, –
хотя б ошибок было мало, –
нельзя избежать провала!

При всём стараньи и труде
я сам ещё не всё постиг:
бывает порой, в несчастный день, –
“ударный” тон мастер сам поёт мне...
Тогда, если Лена не даст поесть,
я должен спеть “хлебо-водный” тон...

Вот вам пример живой, –
забудьте бред пустой!
Когда ни “певца”, ни “поэта” нет, –
может ли “мастер” явиться на свет?!

Вальтер
Как стать “поэтом”?

Ученики
(за работой)
Слушай, Давид!

Давид
Что вы? Сейчас! –
(Снова быстро оборачиваясь к Вальтеру)
Как стать “поэтом”? –
Когда заправским “певцом” вы стали,
мастерские тоны верно усвоив, –
сами сложите связку рифм,
но чтоб на месте было всё;
если ваш стих во всём горазд,
то венок “поэта” он вам даст!

Ученики
Эй! Живо! Или мы скажем Заксу!
Ну, кончай же болтать по пустому!

Давид
(взглянув на их работу)
Ого! – Ну, да! Я вам не помог, –
без меня всё сделано кое-как!
(Он хочет идти к ним.)

Вальтер
(удерживая его)
Два слова:
в “мастера” как попасть?

Давид
(снова быстро оборачиваясь к Вальтеру)
А тут, мой рыцарь, – такой закон:
(С очень глубокомысленным видом)
Поэт наш должен петь;
и если из рифм и слов, что придумал он,
тонами он новую песню сложит,
то будет “мастер пенья” рождён!

Вальтер
(быстро)
Одна надежда мне – “мастером” стать!
Если петь мне перед собраньем, –
надо в стихах новый “тон” создать!

Давид
(подойдя к ученикам)
Что сделали вы? – Когда нет меня,
нелепо всё у вас, – метка и стул!
(Со стуком и шумом он опрокидывает работу учеников по сооружению метки.)
Разве нынче “школа”? –Дурачьё! –
Ставь малую метку! Экзамен лишь!

Ученики, уже приготовившие было посреди сцены крупное сооружение с занавесками, по приказанию Давида поспешно отодвигают все подмостки в сторону и вместо них с такою же быстротой воздвигают подмостки меньших размеров; в эту “метку” они ставят стул и перед ним маленький пульт, а возле помещают большую чёрную доску, к которой привешивают на нитке кусок мела; сооружение это обвешивается чёрными занавесками, которые сначала задёргиваются сзади и с обоих боков, а впоследствии – также и спереди.

Ученики
(напевая за работой)
Ну, конечно, учёный Давид всех умней!
Ждёт он наверно больших степеней:
на суд пришёл и будет петь, –
придётся веночек ему надеть!
“Ударные” рифмы помнит он,
умеет петь “голодный” тон;
и “подмёток” песня ему не нова, –
ведь часто он слышит: “раз и два”!
(Они изображают два пинка ногой и смеются.)

Давид
Да, смейтесь вы! Я в стороне:
другой предстанет перед судом.
Он в школе не был, не певец он, –
поэта, вишь, он перепрыгнул!
Ведь это рыцарь, – и одним скачком
он здесь получить мечтает
сразу мастера званье! –
Так стройте метку ему ловчей! –
(В то время, как ученики заканчивают работу)
Ближе! – Дальше! – А доску – к стене,
чтоб метчик мог рукою достать!
(Обращаясь к Вальтеру)
Да, да – сам метчик! Страшно, небось? –
Он многих уже успел провалить!
Семь ошибок он вам простит
и мелом отметит их там;
кто сверх семи ошибок наврал, –
прямо тот угодил в провал!
Итак, берегитесь: судья не спит!
(Напевая и звонко ударяя в ладоши)
Дай Бог вам спеть счастливо,
добыть веночек на диво!
Веночек тонко из шёлка сплетён,
но будет ли рыцарю он присуждён?

Тем временем ученики уже завесили метку; они берутся за руки и танцуют вокруг неё хоровод.

Ученики
“Веночек тонко из шёлка сплетён,
но будет ли рыцарю он присуждён?”

Сцена приведена теперь в следующий вид. – Справа расставлены скамьи с мягкими сиденьями; скамьи эти идут небольшим полукругом к середине сцены, где помещено воздвигнутое учениками сооружение, называемое “меткой”. С левой стороны, против скамей, возвышается, подобно кафедре, “стул певцов”. На заднем плане, вдоль небольшого занавеса, стоит длинная низкая скамья для учеников.

Вальтер, раздосадованный насмешками учеников, присел на переднюю скамью.

Погнер и Бекмессер выходят, разговаривая, из ризницы. Мало по малу собираются и остальные мастера.

Как только ученики увидели входящих мастеров, они в испуге разбегаются, удаляясь в глубину сцены и почтительно ожидая у своей скамьи. Только Давид вначале становится у входа в ризницу.

Погнер
(Бекмессеру)
Поверьте, что моё решенье
благоприятно вам самим:
на этом состязаньи славном
кто может быть опасен вам?

Бекмессер
Но всё же главный пункт остался, –
а мне, клянусь, неясен он:
раз выбор Евхен так свободен, –
причём тут мастерство моё?

Погнер
Сомнений нет, – всего важнее
для вас быть должен этот пункт!
Сперва плените сердце Евы,
а там уж сватайте её...

Бекмессер
Ну, да! Всё так!
И я прошу вас мне тут помочь... Скажите ей,
что кроток я и благонравен,
и что Бекмессер дорог вам...

Погнер
Скажу, скажу...

Бекмессер
(в сторону)
Как он упрям! Что тут придумать, как тут быть?..

Вальтер видит Погнера, встаёт, подходит к нему и кланяется.<.em>

Вальтер
Привет вам, мастер!

Погнер
Как, мой рыцарь? Я в школе нашей вижу вас?

(Они обмениваются приветствиями.)

Бекмессер
(по прежнему в сторону, про себя)
У женщин своё: им блестки дрянные
много дороже всяких стихов!

(Нахмуренный, он ходит взад и вперёд в глубине сцены.)

Вальтер
(Погнеру)
Я не без цели сюда пришёл...
Признаюсь вам, что в Нюрнберг могла
привлечь меня лишь к пенью страсть моя.
Мне не пришлось вчера сказать вам,
но вот теперь при всех откроюсь:
я мастером-певцом хотел бы стать!
В цех ваш прошу меня принять!

Входят Кунц Фогельгезанг и Конрад Нахтигаль.

Погнер
(радостно обращаясь к ним)
Кунц Фогельгезанг! Друг Нахтигаль!
Рад сообщить я новость вам!
Вот дворянин, знакомый мой, –
он вступить желает в цех певцов!

Представления и приветствия; входят другие мастера.

Бекмессер
(снова выступая на авансцену, про себя)
Моих уговоров не хочет он слушать...
Прельстить надо пеньем сердце девицы:
в ночной тиши я с глазу на глаз узнаю,
мила ли ей песня моя...
(Оглянувшись и увидя Вальтера)
А это кто?

Погнер
(очень тепло Вальтеру, продолжая разговор)
Верьте, я рад! Былые дни воскресли вновь...

Бекмессер
(по прежнему в сторону)
Подозрительно!..

Погнер
(продолжая)
Охотно всё исполню я, по мере сил...

Бекмессер
(также)
Зачем он здесь? Что за наглый взгляд!

Погнер
(также)
Я вам помог вашу землю продать,
и теперь принять вас готов в наш цех.

Бекмессер
(также)
Ой, ой, Сикстус! Следи за ним!

Вальтер
(Погнеру)
Сердечно, мастер, я вам благодарен!
Могу ли спросить вас: быть может, сегодня ж
мне здесь позволят спеть, чтоб званье мастера добыть?

Бекмессер
(про себя)
Ого! Как раз! Видно губа не дура!

Погнер
Мой рыцарь, мы держимся устава.
Но нынче экзамен; я им скажу,
и верно они не откажут мне.

Все мастера собрались; последним приходит Ганс Закс.<.em>

Закс
Друзьям привет мой!

Фогельгезанг
Все ли явились?

Бекмессер
Ведь Закс уж пришёл!

Нахтигаль
Читайте список!

Фриц Котнер достаёт список и становится в стороне.<.em>

Котнер
(громко)
Мы собрались здесь для пробного пенья
и цехового обсужденья.
Чтоб точно знать, пора ль начать,
прочту я список с именами. –
Фриц Котнер – здесь: стою пред вами. –
Здесь ли вы, Фейт Погнер?

Погнер
Здесь сидим!
(Он садится)

Котнер
Кунц Фогельгезанг?

Фогельгезанг
Вместе с ним!
(Садится)

Котнер
Герман Ортель?

Ортель
Здесь, господа!
(Садится)

Котнер
Валтасар Цорн?

Цорн
С вами всегда!
(Садится)

Котнер
Конрад Нахтигаль?

Нахтигаль
Там, где поют!
(Садится)

Котнер
Августин Мозер?

Мозер
Конечно тут!
(Садится)

Котнер
Никлаус Фогель? – Нет?

Один из учеников
(быстро поднимаясь со скамьи)
Болен он!

Котнер
Пошли Бог здоровья!

Все мастера
Аминь!

Ученик
Всем поклон!
(Он снова садится)

Котнер
Ганс Закс?

Давид
(непрошенно вставая и указывая на Закса)
Он прибыл!

Закс
(грозя ему)
Вот страшный зуд! Прошу прощенья! –
Закс тоже тут!
(Садится)

Котнер
Сикстус Бекмессер?

Бекмессер
К Заксу прирос, –
чтоб вместе с ним он “цвёл и рос”!*
(Он садится рядом с Заксом; тот смеётся.)

Котнер
Ульрих Эйслингер?

Эйслингер
Здесь!
(Садится)

Котнер
Ганс Фольц?

Фольц
И я!
(Садится)

Котнер
Ганс Шварц?

Шварц
Конец, друзья!
(Садится)

Котнер
Достаточно вполне число! –
Угодно ль метчика вновь избрать?

Фогельгезанг
Под праздник – зачем?

Бекмессер
(Котнеру)
Спешите вы? Я рад мой пост вам уступить!

Погнер
Друзья, оставим пустой вопрос!
Доклад серьёзный я сделать хочу.

Все мастера встают, кивают Котнеру и снова садятся.<.em>

Котнер
Собранье просит вас!

Погнер
Внимайте же речи моей!

Отрадный день – Иванов день –
мы все справляем завтра.
В привольных плясках и пирах,
простор полей и мёд цветов
вдыхая полной грудью,
забыв тревоги жизни, –
веселья ищет стар и млад.
И даже сами мастера,
покинув школу-церковь,
спешат гурьбой из душных стен
на луг зелёный отдохнуть,
чтоб в этот праздник светлый
народ непосвящённый
напевы их послушать мог.

Для состязаний в пеньи том
призы певцам мы ставим,
и всюду ценят высоко и песни, и награды.
Тут лепту всякий рад внести...
По воле Божьей я богат, и мне найти хотелось, –
чем я искусству мог бы помочь по мере сил...
И вот что я решил.

В немецких землях мне, увы! не раз пришлось заметить,
что все привыкли звать купцов “скупыми торгашами”.
Дворяне и простой народ, – все мне с упрёком пели в лад,
что, дескать, бюргер всегда наживе только рад.
А что во всей стране родной лишь мы служим искусству, –
так это они забывают...
Но мы горды искусством своим, его мы беззаветно любим,
мы дышим им! Что нам ничего дороже нет,
о том пусть узнает ныне весь свет! –
Итак, вот дар какой принесён искусству мной:

Тому певцу, кто на суде пред всем народом
приз возьмёт в святой Иванов день,
кто бы ни был он, – тому я, здешний бюргер,
искусства друг, Фейт Погнер, –
со всем чем я владею сам, –
Еву, дитя моё, отдам!

Мастера
(поднимаясь с мест, очень оживлённо друг другу)
Вот это дар! Клянусь душой!
На что способен наш гражданин! –
Отныне славен на весь мир
почтенный бюргер Погнер Фейт!

Ученики
(весело вскакивая)
На весь мир – славен он, – Погнер Фейт!

Фогельгезанг
Тут всякий рад быть холостым!

Закс
Жену иной отдать бы рад!

Котнер
Эй, холостеж! Ваш час настал!
Мастера и ученики постепенно снова усаживаются.

Погнер
Прибавлю очень важный пункт.
Не мёртвый дар мной принесён,
и Еве мненье надо знать!
Учёный цех присудит приз, но самый брак в её руках;
рассудок нам велит невесте голос дать.

Бекмессер
(Котнеру)
Умно ли это?

Котнер
(громко)
Коль понял я, – девица будет выше нас?

Бекмессер
Опасный путь!

Котнер
Но если так, то будет ли свободен суд певцов?

Бекмессер
Дайте сердцем ей всё решить,
но исключите тогда мастерство!

Погнер
Не то! Зачем? Совсем не то!
Может дочь отклонить того, кто приз от вас получит,
но выбрать другого – не может:
он мастером пенья должен быть;
тот лишь жених, кто приз возьмёт!

Закс
(вставая)
Мой друг! Зашли вы слишком далеко!
Девичья грудь и школьный дух всегда ль горят одним огнём?
Ведь чувства жён, наивность их, лучше народ поймёт, чем мы!
Народу вы явить хотите, как мы искусство чтим;
и если угодно вам, чтоб Ева с решеньем суда сошлась, –
тогда пусть судит сам народ: в приговоре с нею он совпадёт!

Мастера
(беспокойно друг другу)
Ого! Народ? Ах, вот хорошо!
Прощай тогда устав певцов!

Котнер
Ну, Закс! И впрямь тут разума нет!
Иль наш устав толпе отдать?!

Закс
Да нет же, нет! Прошу понять!
Клянусь, мне дорог наш устав!
И чтобы цех его сохранил,
потратил я сам не мало сил! –
Но раз в году, поверьте,
надо самим законам пробу дать:
не то в колее рутины вялой
устав от жизни может отстать!
Назад ли он ведёт, ведёт ли он вперёд, –
вам скажет тот,
кто духом, а не буквой живёт!

Ученики вскакивают с места и потирают от удовольствия руки.

Бекмессер
Ха! Как мальчуганы рады!

Закс
(горячо продолжая)
Отбросьте же все сомненья,
и летом, в святой Иванов день,
вместо того, чтоб звать народ, –
вы сами вниз к нему, друзья,
спускайтесь с облачных высот!
Вы ждёте славы от народа, –
отсюда вывод прям:
пускай народ сам объявит,
что он благодарен вам!
Чтоб он с искусством вместе цвёл и рос, –
вот дело в чём! Вот в чём вопрос!

Фогельгезанг
Кажись, он прав...

Котнер
По-моему, вздор.

Нахтигаль
Болтать с толпой – какой позор!

Котнер
Искусству низкий стыд грозит,
коль за толпой оно бежит!

Бекмессер
Недаром Закс так дерзко-смел:
в уличных песнях собаку он съел!

Погнер
Друг Закс, довольно новизны:
двух зайцев сразу не поймать! –
(Мастерам)
Скажите ж, вам угоден мой дар,
с тем условьем, что поставил я?

Мастера встают с мест в утвердительном смысле.

Закс
Голос Евы должен всё решить.

Бекмессер
(про себя)
Башмачник злит меня всегда!

Котнер
Кого ж записать из вас?
Тут надо быть холостым!

Бекмессер
А вдовому можно?
Что скажет Закс?

Закс
О, нет, дружище!
Куда юней, чем я да вы,
должен быть жених,
чтоб приз из ручек Евхен взять!

Бекмессер
И я уж стар? –
(Грубый мужик!)

Котнер
Кто кандидатом желает быть?
Найдётся ли здесь, средь нас, кандидат?

Погнер
Вернуться к порядку дня прошу!
Чтоб долг исполнить мой,
позвольте вам теперь
молодого друга представить:
он в цех вступить желает
и званье мастера добыть. –
Мой рыцарь Штольцинг, просим вас!

Вальтер выступает вперёд и кланяется.

Бекмессер
(в сторону)
Я так и знал! Хитёр же ты, Фейт!
(Громко)
Кажется мне, что времени нет...

Мастера
(между собой)
Не ожидал! – Ведь рыцарь он? –
Зачем он к нам? – Нет ли тут чего?.. –
Но для нас очень важно то,
что мастер Погнер за него.

Котнер
Чтоб в цех певцов рыцарь мог вступить,
он должен сперва допрошен быть!

Погнер
Скажу ещё: мы с ним друзья,
но наш устав я не хочу нарушать.
Ставьте вопросы.

Котнер
Так пусть нам ответит рыцарь:
он в законном ли браке родился?

Погнер
Такой вопрос излишен;
порукой я пред вами в том,
что благородной крови он;
фон Штольцинг Вальтер, франконский рыцарь,
по древним актам известен мне.
Последний отпрыск рода,
он покинул ныне замок свой
и прибыл в Нюренберг,
чтоб нашим бюргером стать.

Бекмессер
(соседу)
Плевел дворянский – не к добру...

Нахтигаль
(громко)
Друг Фейт сказал, – довольно с нас.

Закс
Давно мастера порешили так:
мужик и барин у нас равны;
здесь лишь искусство держит речь
и званье мастера даёт.

Котнер
(Вальтеру)
Отвечайте же нам: кто вас искусству учил?

Вальтер
Когда дремал под снегом лес
и мирно мой очаг пылал,
я вспоминал весны улыбки,
о ней читая в книге старой.
В наследство мне оставил дед
ту книгу дивных песен:
сам Вальтер фон-дер-Фогельвейд
был первый мой учитель...

Закс
Хороший мастер!

Бекмессер
Но помер давно;
как мог он нашим законам учить?

Котнер
Но в какой же школе пенья
вы курс прошли досконально?

Вальтер
Вот таял снег, ручьи текли
и расцветала вновь земля...
И всё, что долгой зимней ночью
стихи поэта мне шептали, –
теперь мне пел зелёный лес
так звучно и так внятно!
Вот там в лесу, слыша птичек хор,
искусство петь постиг я!

Бекмессер
Ого! Чижи и синицы вас обучали пенью?
Особая школа певцов!

Фогельгезанг
Ему тут кое-что удалось...

Бекмессер
Ещё бы, мастер Фогельгезанг:
птичьи напевы по сердцу вам!

Котнер
(обращаясь к мастерам)
Быть может, надо бросить допрос?
Кажись, новичок не туда попал?

Закс
А это мы увидим:
коль он не чужд искусству
и явит здесь его, –
до школы нам дела нет!

Котнер
(Вальтеру)
Можете ль вы, удастся ли вам
исполнить песню мастера
в своих стихах и звуках
сейчас же здесь перед нами?

Вальтер
И зимних снов, и вешних грёз,
стихов и леса чары,
дары поэзии вечно живой
и тихий шум дубравы;
шаги коня, оружья звон,
весёлый пир и хоровод, –
всё мне запало в сердце...
И если пеньем рай земной
добыть мне суждено здесь, –
в стихах свободных мой восторг
я рад излить пред вами,
и суд ваш строгий, может быть,
поймёт души волненья!..

Бекмессер
Кто понял этих слов набор?

Фогельгезанг
Ну, что ж, – он смел!

Нахтигаль
Вот странный случай!..

Котнер
Так к делу! Мы решим,
кто должен метчиком быть. –
(Вальтеру)
Вы избрали священный текст?

Вальтер
Любви моей священный стяг
я развею, и спою!

Котнер
А, значит светский.
Так что вам, мастер Бекмессер, в метку сесть!

Бекмессер
(вставая и как бы против желания направляясь к метке)
Тяжёлый долг, – совсем беда!
С мелком предстоит мне много возни...
(Он кланяется Вальтеру)
Привет вам шлёт
Сикстус Бекмессер, критик ваш.
Он будет здесь,
в глубокой тиши, творить свой суд.
Семь ошибок он вам простит,
но мелом отметит их там;
если знаков будет больше семи,
то ваш труд пропадёт совсем.
(Он садится в метку.)
Он слышит всё; но чтобы дух ваш не смущать
видом своим и дать вам покой, –
он скрылся с ваших глаз!
(Он высовывает голову из передней занавески, которую перед тем задёрнул за собой, и насмешливо-дружески кивает Вальтеру)
Храни Бог милосердный вас!
(Он скрывается совершенно.)

Котнер
(делая знак ученикам и обращаясь к Вальтеру)
Чтоб в пеньи твёрдо нить держать,
законы наши надо вам знать!

Ученики, сняв со стены доску “Leges Tabulaturae”, держат её перед Котнером; тот читает.<.em>

Котнер
“Того лишь мастером должно звать,
кто правильно может песнь создать
из разных баров симметричных,
законных и обычных.
В каждом баре слиты два куплета, –
в них одна должна быть мелодия спета;
в куплете надо стихи вязать
и рифмой каждый стих кончать.
Куплетам вслед припев идёт
и рифмуется в свой черёд;
мелодия здесь уже не та,
что в двух куплетах была взята.
Из этих баров песнь слагают,
что песнью мастера считают;
кто вновь эту песнь споёт
и лишь четыре слога возьмёт –
не больше – из чужих стихов,
тот будет принят в цех мастеров”. –
(Он отдаёт доску ученикам; те снова вешают её на стену.)
Теперь садитесь на стул певцов!

Вальтер
(с лёгкой дрожью)
Здесь... мне сидеть?

Котнер
Обычай наш!

Вальтер подымается на возвышение и с неудовольствием садится на стул.

Вальтер
(в сторону)
Готов, голубка, для тебя!

Котнер
(очень громко)
Певец сидит!

Бекмессер
(невидимый в метке, очень резко)
“Начинай!”

Вальтер
(собравшись с духом)
“Начинай! – в лесной тиши прозвучал
Весны призывный клич...
И словно волн далёких
раздался вдруг прибой:
на зов Весны несётся
могучих звуков рой.
Всё ближе он, –
со всех сторон
летит весёлый, привольный!
Весь лес дрожит,
весь лес поёт, –
зелёный шум
звенит, растёт,
гудит, как звон колокольный!
Так лес
воскрес,
Весною пробужденный,
и, светом упоенный,
он запел
весёлый гимн Весне!”

Из метки доносятся невольные вздохи метчика и сильные удары мелом по доске. Звуки эти, услышанные и Вальтером, на несколько мгновений прерывают его. Затем он продолжает.

Вальтер
“В терновый куст колючий,
от зависти бледна,
скорей Зима укрылась,
и злится там она:
сухой листвой шуршит,
Весне во тьме внимает
и вольным песням леса
погибель замышляет...
(Он вскакивает со стула.)
Но “мы начнём”! – в груди моей прозвучал
любви неизведанной зов...
И что-то вдруг проснулось
в моей душе молодой,
и сердце трепетом странным
прервало её покой...
И кровь кипит,
и грудь горит
от сладких слёз и томлений!..
Как этот зов
могуч и нов!
Он мне принёс
блаженство грёз,
восторг златых сновидений!
В тот миг
постиг
мой дух Любви призванье,
и в бурном ликованьи
он запел
великий гимн Любви”!..

Бекмессер
(становившийся всё беспокойнее, отдёргивает занавеску)
Нельзя ли кончить!

Вальтер
Что надо вам?

Бекмессер
(показывая доску, сплошь покрытую меловыми чертами)
Я с доскою уж покончил всё!

Смех среди мастеров.

Вальтер
Простите... В честь прекрасных жён теперь куплет я буду петь...

Бекмессер
(выходя из метки)
Где вам угодно, но только не здесь! –
Прошу, господа, на доску взглянуть:
таких вещей я не припомню!
Ну, право, – я не верю сам!

Между мастерами поднимается смятение.

Вальтер
Зачем же он мне мешает петь?
Ужель никто не хочет слушать?..

Погнер
(Бекмессеру)
Мой друг, два слова: вас душит гнев...

Бекмессер
Пусть метит отныне здесь другой!
Но что в певцы негоден рыцарь ваш, –
мне долг велит вам доказать сперва!
Хоть это будет тяжкий труд:
где начать мне? Ведь здесь начала нет!
Что ложны тут и связь, и размер, –
ясно, должно быть, всем:
длинно, коротко, не найти конца...
Ужели всерьёз – это бар?!
Но план нелепый – хуже всего!
Не может смысл бессмысленней быть!

Многие мастера
Понять нельзя! – Тут нет конца! –
Конца найти я тоже не мог!

Бекмессер
Затем, – напев! Совсем чепуха!
Тут “приключенья”, тут “шпорника” тон,
тон “елей” и “гордый” тон!

Котнер
Да, смысла тут я не нашёл!

Бекмессер
Кадансов нет, колоратуры нет, –
самих мелодий пропал даже след!

Многие мастера
(между собой)
Нельзя же так петь! –
Он прямо пугал! –
Конечно, пугал! –
Он терзал нам уши! –
Без всякого толка!

Котнер
И соскочил он даже со стула!

Бекмессер
Угодно ли все ошибки проверить?
Или ясно и так, что он провалился?

Закс
(с самого начала слушавший Вальтера с возрастающим вниманием, теперь выступает вперёд)
Нет, критик! Зачем спешить?
Не всякий мыслит так, как вы!
В его стихах и пеньи,
столь новых нам, мы толк найдём;
он бросил путь обычный,
но твёрдо шёл своим путём.
Тут наш устав негоден,
и если мерить надо вам, –
ищите новых правил:
путь новый их укажет сам!

Бекмессер
Ага, вот как! Легко понять!
Ослам лазейку Закс открыл:
творите, мол, что хотите,
и в ус себе не дуйте! –
Нет, этак пойте черни на рынках, –
здесь, слава Богу, у нас законы!

Закс
Помилуй Бог, как много рвенья!
Как горячитесь вы!
Но метчик должен слушать больше,
чтобы судить верней!
Итак, пусть рыцарь нам поёт:
до конца прослушать всё мы должны!

Бекмессер
Цех мастеров и наш устав –
это для Закса круглый ноль!

Закс
Избави Бог, чтоб мысль моя
вразрез с законами дерзко шла!
В уставе мы читаем:
“Сам метчик так обставлен будь,
чтоб ни враждой, ни дружбой
решенья он не мог погнуть”. –
Коль женихом наш метчик ходит,
как может он судить спокойно?
Пред ним соперник тут сидит, –
и вот судья его бранит!

Вальтер вспыхивает.

Нахтигаль
Куда метнул!

Котнер
Прямой намёк!

Погнер
Зачем раздоры! Бросим их!

Бекмессер
Нет, какое же дело Заксу,
как я и “кем” я хожу?
Пусть он лучше о том помышляет,
чтоб был мне впору башмак!
С тех пор как Закс наш – великий поэт,
совсем беда с башмаками мне:
и трёт, и жмёт, и рвётся везде!
Песенки все его я подарю ему, –
рассказы, пьесы, ттмы стихов, –
но завтра жду новых его башмаков!

Закс
(почёсывая за ухом)
Чуть было не забыл... Но вот беда-то в чём:
ведь я пишу невеждам даже стишки на башмаках;
а вы, наш писарь преученый, остались без стишка!
Достоин вас он должен быть;
такого стишка я, бедный рифмач, –
право не мог найти...
Но мне кой-что для вас
рыцаря песня может дать, –
и я бы просил вас не мешать...

Бекмессер
Не надо, конец!

Мастера
Конец! Конец!
Довольно с нас!

Вальтер в горделивом возбуждении отчаяния, стоя во весь рост на возвышении, смотрит вниз на мятущихся мастеров.

Закс
(Вальтеру)
Нет, пойте критику назло!

В то время как Вальтер начинает петь, Бекмессер достаёт из метки доску и всё время показывает её, в доказательство своих слов, мастерам, бегая от одного к другому; наконец он старается сгруппировать их в кружок, продолжая показывать доску.

Бекмессер
Нам нечего больше слушать!
Нельзя же нас дурачить!
Все ошибки до одной, –
все стоят на доске моей!
Связи нет! Слова не певучи!!
“Грех” есть тут, “приклейка” там!
Aequivoca! Рифма не на месте!
И вкривь, и вкось идёт весь бар!
“Заплатка” здесь вот, между строфами!
План нелепый виден во всём!
Нет ясных слов, – все “разлад”, “причуды”!
Вот “передышка”, а вот “набег”!
Понять мелодию здесь нельзя!
Из всех тонов невозможный сплав!
Если число не страшно вам,
вместе будем черты считать!
Восьмой черты нельзя уж простить,
но таких рыцарь первый достиг!
Полсотни с лишком, – так, на глаз!
Что ж, ужель достоин званья он?!

Мастера
(друг другу)
Ну да, он прав! Я вижу сам:
в искусстве рыцарь плох совсем!
Пусть Закс за него стоит горой, –
так в нашей школе петь нельзя!
Нового члена в своё же дело
всяк волен сам свободно избрать!
Коль первый встречный будет нашим,
кто станет ценить мастеров? –
Ха! Из кожи лезет певец!
А Заксу нравится он! Ха, ха, ха! –
Досада берёт! Кончить пора!
Прекратить! Руку подняв, порешим скорей!

Погнер
(про себя)
Ну да, увы! я вижу сам:
мой бедный рыцарь сплоховал!
Я пред большинством склонюсь,
но много ждёт меня забот...
Как жаль, что он не будет принят!
Конечно, он – достойный зять!
А победителя, пожалуй,
отвергнет вовсе дочь моя!
Признаться, я боюсь, –
как Ева решит вопрос!..

Закс
(с восхищением глядя на Вальтера и прислушиваясь к его пению)
Ха! Как он горд! Огнём горит! –
Да тише вы, господа! Слушать я вас молю!
Как яростно метчик кричит!
Другим послушать нельзя ли дать? –
Куда! Все просьбы тщетны!
Еле слышишь и сам себя!
Певцу – никакого вниманья!
Но дальше смело он поёт!
Знать, сердце не спит в груди...
Вот истинный певец!
Ганс Закс – башмачник и рифмач,
а он – герой и поэт притом!

Вальтер
“Из тьмы кустов терновых,
взметая пыльный сор,
сова кричит и будит
товарок хриплый хор.
Ей в лад спешит кричать
и вся ночная рать
ворон завистливых, злобных,
и галок, им подобных! –
Вдруг орёл,
минуя вражий стан,
летит из горних стран...
Он перьями златыми
как жар во тьме горит;
парит он надо мною,
в отлёт меня манит...
И жаждет грудь
восторг вдохнуть,
презрев вражды уколы...
Из душных стен,
забыв свой плен,
улетаю я
в родные края, –
в свои леса и долы,
где пенью птичек я внимал,
где мастер Вальтер мне предстал!
И там запел я вновь
прекрасных жён любовь!
Гимн звучит, –
пусть он ворон учёных злит:
горда любовь моя! –
Навек прощайте, друзья!”

С гордым, презрительным жестом он покидает возвышение и быстрыми шагами уходит. – Ученики давно уже, весело потирая руки, вскочили со своей скамьи. Под конец они снова берутся за руки и пляшут хоровод вокруг метки.

Ученики
“Дай Бог вам петь счастливо!
Добудьте веночек на диво!
Веночек тонко из шёлка сплетён,
но будет ли рыцарю он присуждён?”

Бекмессер
Так как же все решат?

Большинство мастеров
(поднимая руку)
Негоден и не взят!

В большом возбуждении все расходятся. Ученики, завладевшие меткой и скамьями мастеров, подымают весёлую возню, вследствие чего среди мастеров, направляющихся к выходу, возникает толкотня и давка.

Закс некоторое время остаётся один на переднем плане; он всё ещё задумчиво смотрит на опустевший стул певцов. Когда же ученики хватают и этот стул, Закс отворачивается с шутливо-недовольным жестом, и занавес падает.