Рихард Вагнер

Роман Беруля сохранился в единственной рукописи второй половины XIII в., принадлежащей ныне Парижской национальной библиотеке (Э 2171). Собственно, сохранилось только 32 листа in-folio, без начала и без конца. Мы приводим из него отрывок о происшествии в лесу Моруа, переломной точке классического сюжета.

Перевод со старофранцузского Э. Л. Линецкой

День Троицын уже прошел,
Настала летняя жара,
А с ней и страдная пора.
Проснувшись на заре росистой
От пенья птицы голосистой,
Берет свой верный меч Тристан,
И лук "Не промах", и колчан,
И, одолев едва дремоту,
Он поспешает на охоту.
Меж тем невзгода к ним грядет.
Никто не знал таких невзгод!
Но любящие не роптали
На горести и на печали.
С тех пор, как лес им домом стал,
Таких мытарств никто не знал,
Никто так крепко не любил
И так безмерно не платил.
Правдивый есть о том рассказ,
Беруль читал его не раз.

Тристан Изольду обнимает,
Жара обоих донимает,
И говорит он королеве {}:
". . . . . . . . . . . . . ."
"Друг, где ты был, где пропадал?"
"В густом лесу оленя гнал
И притомился, сбился с ног:
Теперь соснуть бы мне часок".
Под кровом шалаша тенистым
Им ложем мягким и душистым
Трава шелковая была.
Изольда первая легла,
Потом Тристан, не сняв одежды,
И, прежде чем смежились вежды,
Меж королевой и собою
Кладет он лезвие стальное.
Она в рубашке, не нагая -
Ее хранила длань благая.
В день свадьбы, как любви залог,
Ей изумрудный перстенек
Надел король, но в дни печали
Так сильно пальцы исхудали,
Что перстень стал великоват.

И вот как любящие спят: -
Рукою правою Тристан
Изольдин обнимает стан,
А левую у ней под шеей,
Что пуха мягче и нежнее,
Покоит рыцарь осторожно;
Любовь меж них была не ложной.
Лежат, с устами уст не слив,
Их бестревожный сон счастлив.
Все тихо, ветр угомонился.
К Изольде солнца луч пробился,
И к лику белому приник,
И засверкал, как льдинка, лик.
Они вкушают мирный отдых,
Не помышляя о невзгодах.
В лесу безлюдье. Говернал -
Про то я в книге прочитал -
К лесничему свой путь направил
И любящих вдвоем оставил {}.

И вот, сеньеры, к ним тогда
Пришла великая беда.
В тот день один из лесников
Набрел на их зеленый кров.
Он разглядел в тени густой
Шалаш укромный и простой,
Из молодых ветвей сплетенный.
И вот, смущенный, удивленный,
Подкрался к шалашу лесник,
Узнал обоих в тот же миг
И, не дыша, бежать пустился;
Когда бы рыцарь пробудился,
Схватил бы он свой меч стальной
И голову тому долой.
Бежит лесник знакомой тропкой,
Несется пуще лани робкой.

Сон любящих покоен, тих,
А смерть подстерегает их.
То место, где они лежали,
Две с лишком мили отделяли
От замка Тинтажель. Свой двор
Король держал там с давних пор.
Лесник вбегает в замок смело:
Он знает - из своих пределов
Король племянника изгнал,
И если б кто-нибудь прознал,
Что он вкруг замка бродит где-то,
И королю донес про это,
Тот был бы щедро награжден.

Толпой баронов окружен,
Король на троне восседал.
Баронами был полон зал.
Вы думаете, не проник
В тот королевский зал лесник?
Нет, лесника не задержали,
И вот уже стоит он в зале.
Король в толпе его заметил,
Улыбкой ласковой приветил.
"Иди сюда, пред наши очи.
Я вижу, ты бежал, что мочи -
Точь-в-точь охотник за борзой.
Ты к нам с обидою какой?
Что привело тебя сюда?
Будь это радость иль беда,
Хорошая, дурная ль весть -
Ты расскажи нам все, как есть
И правду выложить изволь". -
"Свой слух склони ко мне, король,
И все поведаю я честно.
У нас тут каждому известно,
Что ты племянника изгнал
И настрого всем приказал,
Что, если он сюда вернется,
Пусть тот, кто на него наткнется,
Живым возьмет его в полон
Иль донесет, где бродит он.
Как лист, от страха весь дрожу.
Но повели - и покажу
Шалаш, где спит спокойным сном
Он с королевою вдвоем".
Король чело нахмурил строго,
В нем гнев великий и тревога,
На лесника он взгляд метнул
И на ухо тому шепнул:
"А где сейчас мы их отыщем?" -
"Лес Моруа им стал жилищем.
Обнявшись, спят они в тиши.
Застигнешь их, но поспеши.
Отмети обоим страшной местью,
Не то предашь себя бесчестью".
Король ему: "Молчи, лесник,
Держи на привязи язык,
А коль сболтнешь, не обессудь,
На висилице кончишь пути.
Я все сказал. Теперь иди,
У Красного Креста пожди,
Где предают земле бродяг.
Молчи, коль ты себе не враг,
И златом щедро одарю.
Я не на ветер говорю.
Ступай, не медли, бога ради".
Вот, помышляя о награде,
Тот у Креста сидит и ждет.
Врагов Тристана проклят род,
Доносчик примет смерть лихую.
Я вам об этом повествую.

Король спешит к себе в покой
И отдает приказ такой:
Пускай коня ему седлают,
При том никак не помышляют
Сопровождать иль ехать вслед.
"Ты шутишь, - слышит он в ответ.
Король без свиты самой малой?
Да это случай небывалый!
Какие ты услышал вести?
Нет, мы с тобой поедем вместе!"
Он гневно им: "Чему дивиться?
Просила красная девица
Словцо-другое молвить мне,
При том сам-друг, наедине.
Я возражений не хочу.
Тут близко, мигом доскачу,
А вас с собою не возьму".
"Нам боязно, - они ему, -
Катона не забудь уроки {}:
Бессилен воин одинокий". -
"Все знаю и себе не враг.
Но я сказал и будет так".

И, буйным гневом распален,
Меч опоясывает он
И вскакивает на коня:
Изольду, что светлее дня,
Племянник от него увез,
Обиду тяжкую нанес,
И за деянье это злое
Ответить должен головою.
В уме у короля одно -
Убить, а это ль не грешно?
Несется конь во весь опор.
Король твердит: "Пускай, как вор,
На виселице закачаюсь,
Коль с ним за все не рассчитаюсь".
А вот и Крест, под ним лесник.
Король велит ему сей миг
Вести лесной тропою к спящим.

Прохладно и тенисто в чаще.
Король в мече своем уверен -
Уже не раз тот меч проверен,
Не раз он побывал в боях,
Во вражьей рати сеял страх.
Король того не рассчитал,
Что если бы Тристан не спал,
Один из родичей в бою
Сложил бы голову свою.
Но злоба короля долит.
Он щедро леснику сулит
Дать двадцать марок серебра.
Стыд лиходея разобрал.
"Тут близко", - шепчет чуть не плача.
Король с коня, а конь горячий,
Гасконский. "Скакуна держи,
Его за повод привяжи
К зеленой яблоне". И вот
Король за лесником идет,
И цель пути уже пред ним:
Шалаш, густой листвой храним.

Он скидывает плащ богатый.
Огнем горит застежек злато.
Король и статен, и силен.
Меч вынимает из ножон,
Клянясь Тристана порешить
Иль больше самому не жить.
И вот король у шалаша.
Лесник от страха чуть дыша,
С земли не смеет приподняться.
Король велит ему остаться,
А сам в шалаш заходит к ним,
Стоит безмолвен, недвижим,
Со спящих не спуская глаз.
Ужель прольется кровь сейчас?
Она рубашки не сняла,
Раздельны были их тела
И меч меж ними обнаженный.
Стоит король, как пригвожденный,
На меч глядит в раздумье он
И думает, душой смятен:
"Что это значит, боже мой?
Они лежат передо мной,
А я не знаю, как мне быть -
Помиловать или убить.
Они в лесу живут давно,
И знаю твердо я одно, -
Когда б обоих похоть жгла,
Изольда б голая легла,
И меч из смертоносной стали
Между собой бы класть не стали.
Нет, я другое бы узрел
И отомстил бы, не стерпел,
А так мой гнев совсем утих.
Я не убью, не трону их,
Затем что грех большой свершу,
Коль беззащитных порешу,
А если вдруг Тристан проснется,
Кровь одного из нас прольется, -
Пойдет молва, взликует враг.
Нет, лучше поступить мне так:
Проснувшись, пусть поймут мгновенно,
Пусть убедятся несомненно,
Что был король в их шалаше
И жалость испытал в душе,
Что он и все в его стране
Уже простили их вполне.
У ней на пальце, словно жар,
Сверкает изумруд - мой дар.
Я заменю его другим -
Ее подарком дорогим.
Мне из Ирландии родной
Изольда привезла с собой
Из горностая рукавицы.
Луч солнца сквозь листву струится, -
Просвет я ими заложу
И путь лучу загорожу.
Еще возьму Тристанов меч,
Что снял главу Морхольту с плеч".

Король на спящих вновь дивится,
Потом снимает рукавицы,
Просвет в листве он затыкает,
Откуда солнце проникает,
И перстень с пальца тянет он,
И перстень сходит без препон, -
Так сильно пальцы исхудали.
Тристанов меч из доброй стали
С их ложа Марк-король берет,
Взамен меж ними свой кладет
Бесшумной, бережной рукою
И, не нарушив их покоя,
Выходит вон, склонив чело,
Легко садится он в седло,
И, лесника прогнав сурово,
Пускает вскачь коня лихого.
Спят любящие непробудно.
Их спас от смерти случай чудный.